Столкновение с бабочкой. Юрий Арабов

Живоначальный и вездесущий!..

      У Луначарского случился короткий обморок. Он упал бы навзничь, если бы несколько рук не поддержало его.

      – У вас обоих еще меньшевик на губах не обсох, а вы уже заняли место святой Троицы. Куда это годится? И почему мы, большевики, должны с этим жить? – душевно, по-дружески осведомился Владимир Ильич, наслаждаясь своей властью и игнорируя обморок товарища.

      Кто-то поднес к носу Луначарского нашатырь.

      – Унесите его прочь, – распорядился Ленин. – Он не готов для дальнейшей полемики… – и зачем-то добавил: – Чаруйте меня, чаруйте!..

      Как его задобрить? – пронеслось в мутной голове Луначарского. – Как укротить?

      Ему пришло на ум, что нужно срочно сделать доклад под названием «Наш лучезарный вождь Ильич», а потом выпустить отдельной брошюрой. Пожалуй, сделаю доклад, а там видно будет.

      И он вправду его сделал через полгода.

      – Верно, – сказала вдруг Надежда Константиновна.

      Ленин вздрогнул от ее голоса, как если б рыба заговорила.

      – Вы ничего не поняли. И потому – молчите, – посоветовал ей Ильич со скрытым теплом.

      – Нет. Я уж скажу, – заявила Надежда Константиновна. – Лев Давидович правильно назвался. Вы, Владимир Ильич, – Бог Отец, Троцкий – Бог Сын, но будет еще и третий. Вот о чем говорит эта шарада.

      Моя жена – троцкистка. Как вам это понравится?..

      – А кто этот третий?!

      – Неизвестно, – выдохнула она.

      – Не нужен нам третий. И первые два не нужны, – отрезал Ленин. – Нам необходимы честные фамилии, а не сомнительные псевдонимы. А Маркса с Энгельсом куда девать? Как их в эту троицу втиснуть?

      – …а Бабефа? – спросил Радек, протирая платком очки.

      – А вот это вы зря сказали! На свою голову сказали! Во вред себе упомянули!..

      – Ну друзья… Товарищи… Нельзя же так! – засуетился Зиновьев.

      Рыхлый и широкий, словно мешок с картошкой, лишенный хребта, он начал бегать среди ссорящихся, заглядывая каждому в глаза.

      – Господа!.. Нельзя ругаться накануне исторических событий! Нужно пожать друг другу руки. Все за одного, и один за всех!

      – А мы и не ругаемся. Мы обозначаем принципиальную позицию. Бабеф – каждый из вас, кто верит на слово буржуазной прессе. Эти бабефы от чернильницы и пера, эти гулящие девки офсетного алфавита, эти шакалы политической позы и гиены социальных отбросов… Бабефы сплетни и навета напели вам об отречении Николая!.. Да этот слушок нужно тысячу раз проверить! Впрочем, и проверять ничего не нужно… Видно на глаз, что сплетня… Бред Бабефа, который объелся за ужином куриной печенью!..

      – Сами вы Бабеф, Владимир Ильич, – отмахнулся Радек, но не злобно, а скорее устало. – Слух вы определяете на глаз… А ушами что видите? Николая в полном здравии?

      – Ушами я ничего не вижу. Я ими шевелю, когда получается. Получим подтверждение, а потом и поговорим. О Бабефе. И о вашей предательской позиции, товарищ Радек, – уточнил Ленин.

      – Предательской по отношению к чему?

      – Ко