Времена не выбирают…. Александр Кушнер

проливают ли какой-то свет

      На смысл всего?

      Не так ли ночью темной

      Стук в дверь не то, что стук двойной, условный.

      Вставали волны так же до небес,

      И ветер выл, и пена клокотала,

      С героя шляпа легкая слетала,

      И он бежал волне наперерез.

      Но в этот раз к безумью был готов,

      Не проклинал, не плакал

      Повторений боялись все.

      Как некий скорбный гений,

      Уже носился в небе граф Хвостов.

      Вольно же ветру волны гнать и дуть!

      Но волновал сюжет Серапионов,

      Им было не до волн – до патефонов,

      Игравших вальс в Коломне где-нибудь.

      Зато их внуков, мучая и длясь,

      Совсем другая музыка смущала.

      И с детства, помню, душу волновала

      Двух наводнений видимая связь.

      Похоже, дважды кто-то с фонаря

      Заслонку снял, а в темном интервале

      Бумаги жгли, на балах танцевали,

      В Сибирь плелись и свергнули царя.

      Вздымался вал, как схлынувший точь-в-точь

      Сто лет назад, не зная отклонений.

      Вот кто герой! Не Петр и не Евгений.

      Но ветр. Но мрак. Но ветреная ночь.

      Монтень

      Монтень вокруг сиянье льет,

      Сверкает череп бритый,

      И, значит, вместе с ним живет

      Тот брадобрей забытый.

      Монтеня душат кружева

      На сто второй странице —

      И кружевница та жива,

      И пальчик жив на спице.

      И жив тот малый разбитной,

      А с ним его занятье,

      Тот недоучка, тот портной,

      Расшивший шелком платье.

      Едва Монтень раскроет рот,

      Чтоб рассказать о чести,

      Как вся компания пойдет

      Болтать с Монтенем вместе.

      Они судачат вкривь и вкось,

      Они резвы, как дети.

      О лжи. О снах. О дружбе врозь.

      И обо всем на свете.

      Варфоломеевская ночь

      В ряду ночей одну невмочь

      Забыть. Как в горле ком.

      Варфоломеевская ночь,

      Стоишь особняком.

      Я напрягаю жадный слух

      И слышу: ты гудишь,

      Из окон гонишь серый пух

      И ломом в дверь стучишь.

      Тот был в дверях убит, а тот

      Задушен в спальне был.

      «Ты кто, католик? гугенот?»

      А он со сна забыл.

      А этот вовсе ничего

      Не понял – гул шагов.

      Один сказал: «Коли его!»

      Другой сказал: «Готов».

      А тот лицом белей белья,

      Мертвей своих простынь.

      «Католик я! Католик я!» —

      «Бог разберет. Аминь».

      Иной был пойман у ворот —

      И страх шепнул: соври.

      «Ты кто, католик?» – «Гугенот». —

      «Так вот тебе, умри!»

      Так вот тебе! Так вот тебе!

      Копьем из темноты.

      Валяйся с пеной на губе.

      И ты! И ты! И ты!

      «Свечу сюда!» – «Не надо свеч!

      Сказал, гаси ее!»

      Не