Шкурка бабочки. Сергей Кузнецов

назад они так говорили, и так оно все и получилось, вот и младенец, здоровый и крепкий, ползает по белому ковру, как по спине белой медведицы, конечно же, медведицы, а не медведя, потому что это мамин ковер, мамина комната, мамина квартира, мамин маленький китайчонок, мандаринчик, апельсинчик, кто у нас такой вкусненький? Я потому и набила себе дракона, говорит Марина, чтобы Восток был, раз уж у меня китайский сын, я сама теперь немного китаянка, правда? А красное пятно – не переживай, оно пройдет к лету, а сейчас все равно, кроме тебя, показывать некому.

      Вау, говорит Ксения, что значит некому? А куда ты растеряла всех своих мужиков, любовников со всех концов земного шара, всех возрастов и цветов кожи, с которыми тебе интересно, потому что ты никогда раньше таких не пробовала? Неужели ты исчерпала все комбинации, неужели у тебя были все, кого только можно вообразить, даже столетний афро-американец с примесью эскимосской крови, плод недолгого пребывания на Аляске в канун Первой мировой войны батальона морской пехоты, как их там зовут по-английски – морские котики? Белые медведи? Смейся, смейся, отвечает Марина, я нашла главного мужчину моей жизни, посмотри только на него, только полюбуйся, он самый лучший и самый красивый на Земле, посмотри на его лицо, посмотри на его яйца, посмотри на его член – ни у одного мужчины я не видела таких красивых яиц и такого красивого члена. А я, ты знаешь, многое повидала.

      В самом деле – многих повидала, я знаю. И неужели устал смотреть зрачок, потускнел глазной хрусталик, погас взгляд? Где та Марина, с которой нельзя было прийти в гости, потому что она тут же начинала высматривать, кого бы утащить трахаться в ванную? Где та Марина, которая, когда не могла заснуть, начинала считать своих любовников, как другие считают овец или слонов, и всякий раз засыпала, так и не добравшись до конца? Где та Марина, которая все знала о сексуальных пристрастиях любого мужчины в Москве и странах, прилегающих к Шереметьево-2? Где та Марина, которая в пятнадцать лет познакомила меня с Никитой, узнав, что я – в Теме? Где та Марина, которую я так любила, что ради нее хотела бы стать мужчиной на одну-единственную ночь?

      Она сидит на полу, поджав под себя ноги, в майке ручной работы, от любовника из Калифорнии, и кислотный узор на ткани – как сияние, что исходит от ее живота, и кислотный узор на мониторе – как благословение кибернетических богов, и маленький Глеб ползает рядом, как божественный эскимосский младенец по спине Великой Матери Медведицы.

      11

      Вот проходит время жизни, думает Оля, вот проходит время, мне уже тридцать пять лет. Восемь лет назад я приехала в Москву из Питера, год назад купила себе квартиру. Восемь минус один будет семь, семь лет по чужим углам, из них два года – в одной квартире с Владом и всей кодлой его вечно меняющихся друзей. Значит, семь минус два – пять. Пять лет одиночества, пять лет сама себе хозяйка. Пять плюс один будет шесть. Значит, все-таки шесть лет, потому что когда в своей квартире – тоже одна, с этим