Небесная танцовщица apsaras. Валерий Вячеславович Бодров

женщины в нужное русло, и заставила, наконец, пригубить этот запретный плод добра и зла.

      Что за бред я несу?

      Как только Наталья узнала, что ребёнок от мужа, так сразу вернулась к нему. Там деньги, там достаток, там настоящий отец, в конце концов. Я не останавливал её. Я вообще никогда и никого не останавливаю и не зову. Все вокруг сами приходят и стараются проложить вокруг меня свои запутанные тропинки. Я брожу по ним и иногда составляю карты, чтобы не сбиться со своего, предназначенного только для меня, пути. Если бы только я имел право привлечь тихую, оттаявшую от какого-нибудь горя, душу к своей давно потерянной судьбе, я бы сделал это. Но Вы же понимаете, друзья мои, что повсеместный обман достиг совершенства и уже молодая поросль жадно взирает из распашонок, чем бы поживиться за пределами детской кроватки. Поэтому я прощаюсь, и ухожу в далёкое плавание.

      Вот и новая знакомая тянет оранжевое через трубочку у барной стойки. Она загорела и стройна. За её плечами на побережье торчат две облезлые пальмы и зеленоватый кусок океана. «Как твоё имя, дитя джунглей?» «Hello!» – кивает она мне, принимая заманчивую позу, обтягивающее платье, манящий изгиб перламутровой шеи. Я улыбаюсь широко и протягиваю ей сигарету.

      Часть 2

      Небо – острова

      На высоте

      Взгляд ловит покрывало облаков

      и край крыла за тёмно-синим фильтром,

      в коленях плед, как земляной покров,

      расчерчен на квадраты и палитры.

      Сосед бубнит про качку и грозу,

      посасывая фляжку из кармана.

      Я, наконец, себя к тебе везу

      из временного выудив аркана.

      Пусть борется с гипнозом циферблат

      в серебряную луковку обутый.

      Потерянной секунде каждой рад.

      Я жадно собираю их в минуты.

      Ещё немного и твоя рука

      окажется в моей большой ладони,

      как маленькая тихая река,

      свой океан когда-нибудь догонит.

      И день замрёт секундой дорожа,

      минуя состояние постоянства:

      и стрелки с новой силой задрожат,

      и двинут соединённое пространство.

      Новые скорые знакомства, впечатления – это болезнь. Неприятно чувствовать себя постоянно больным. Ранее от слова «пальма» или «океан» меня бросало в романтическую дрожь, переходящую в видения, которыми закончилась первая глава. Но вот я сижу под хилой пальмой, смотрю на серый океан. Всё уныло: ветер с его песчаными порывами в уставшие прищуры глаз, он же приносит запах гнилья с побережья, которое я вижу со своего ротангового стула. Кусается песчаная мошка. Икры исчёсаны до малиновых полосок. Клочья взбитой волнами пены гуляют на стыке стихий, чайки гурьбой стоят неподалёку на своих трехпалых ластах в ожидании подачки. Душно, однако, и сыро, и пасмурно. Пальмовая роща рядом шелестит своими полупластиковыми кронами.

      На деревянный помост прибрежного бара выползла кобра. Меткий бросок бармена топориком