Жена для императора. Евлампий Бесподобный

кажется чуть размытым и нечётким. Хотя, больше всего поражает его наряд. Темный плащ или мантия, отороченная «соболиным» мехом на до боли знакомом статном силуэте. Кожаные штаны непонятного фасона заправлены в высокие чёрные сапоги с металлическими заклёпками и пряжками; светлая рубашка свободного кроя с ажурными рюшами выглядывает из-под расстегнутого ворота и манжет то ли камзола, то ли какого-то вычурно-стильного готического сюртука.

      Как следует «налюбоваться» этим чудо-модным приговором я не успеваю. Господин «Дракула» делает шаг на меня, и я тут же испуганно кричу. Инстинктивно пытаюсь зажать ладонью рот, но не выходит. Можно сказать, просыпаюсь и трезвею уже окончательно, чётко понимания, что это, вашу мать, не сон! Понятное дело, сразу, машинально кручу головой по сторонам и охреневаю ещё больше, когда вижу свои руки.

      Да вы, наверное, шутите?! Как бы мне не хотелось верить увиденному, но оба моих запястья оказались прикованы к стене с помощью стальных наручей, ещё и на натянутых в противоположные углы камеры неподъемных цепях. Настоящих, железных, толщиной с мои предплечья, чтоб его, цепях!

      Не-е-ет-нет-нет-нет-нет! Это не может быть правдой! Это точно какая-то злая шутка.

      И чёрт меня дёрнул опустить голову. Я тут же упёрлась подбородком в очень твёрдый ободок металлического «воротника», едва не взвыв от ужалившей чувствительную кожу и кость тупой боли. Это настолько сильно бьет по моему еще окончательно не очухавшемуся сознанию, что я почти не обращаю внимания на то, как мужчина сокращает последний между нами шаг, подставляя своё лицо под отсветы факельных огней… Лицо моего, подумать только, босса!

      Новый крик застревает где-то между бронхами и трахеей, но так и не успевает вырваться на волю.

      В этот раз я действительно не могу поверить своим глазам. Потому что это… Это в принципе какой-то явный бред. Я вижу перед собой лицо Антифьева, но… Мой рассудок при этом вопит о том, что это не он. Этот огромный Голиаф никак не может быть моим утончённо-аристократическим боссом. Слишком широк в плечах, а скрещенные на груди руки даже под тремя слоями одежды бугрятся мышцами, до которых Демьяну Никифоровичу как до Киева на четвереньках.

      Судорожно сглатываю, всматриваясь в знакомое лицо незнакомца. Но всё равно никак не могу понять, в чем подвох, и что я упускаю из виду.

      Мой шеф стрижется и бреется в барбершопе, поэтому всегда и при любых обстоятельствах выглядит идеально – волосок к волоску и в безупречной прическе, и в аккуратно подстриженной бородке. Куда всё это вдруг резко подевалось сейчас? Ни тебе правильных линий, ни бьющего в нос головокружительного амбре из дорогущих парфюмов. А вместо привычного напомаженного образа – ВОТ ЭТО! Что-то до жути огромное, будто вытесанное из грубого гранита и лишь слегка отшлифованное, а не доведённое до сияющего гламурного блеска.

      Ещё и смотрит на меня из до боли знакомых глаз чем-то пугающе диким, ложно обузданным и смертельно опасным. Густые брови сведены, на лбу залегла презрительная складка. Нет