Этого мира нам было мало. Алекса Райан

прилавок яркой обложкой вверх. Девушка поправляет широкий зеленый свитер, заправленный в кожаную юбку и скрывающий под собой белесные шрамы  под кожей. Эва нервно разглаживает юбку и натягивает такую искусственную, притворную приветливую улыбку. Высокий мужчина в длинном плаще ходит вокруг стеллажей со старыми обшарпанными пластинками. Он обводит маленькое, немного пыльное и побитое, но такое уютное помещение надменным взглядом, как будто слишком хорош, чтобы здесь находится. Эва переводит взгляд на дорогой костюм, золотые часы на правой руке и всепоглощающий холод в глазах. Эва старается, старается, старается, но искусственная улыбка пропадает с ее лица, как только мужчина презрительно бросает на стойку пару виниловых пластинок, окидывает ледяным взглядом книгу, лежащую рядом, и громко усмехается.

      – «Гордость и предубеждение» – жалкое подобие для тех, кто пытается выделиться из серой массы, но на самом деле являются лишь пешками в игре королей

      Эва чувствует себя зверем, загнанным в клетку, именно этого мужчина и добивался. Девушка не может дать ему победить. Потому что такие, как он, всегда побеждают в игре под названием жизнь. У таких, как он, есть власть, деньги. У таких, как Эва, есть только она сама. И это заведомо проигрыш.

      – Королей легко свергнуть.

      – Но только не пешкам.

      И он прав, но гордость девушки ни за что не позволит ей это признать.

      – Либо покупайте, либо берите свое огромное эго с самомнением и проваливайте

      Мужчина усмехается, небрежно кидает на прилавок пару купюр и уходит, так и не забрав пластинки. Эва смотрит на слишком крупные купюры и дрожащими до самых кончиков нервов руками кладет деньги в карман. Потому что у таких, как она, нет ничего, кроме них самих. И девушке приходится как-то выживать, даже чувствуя непоправимый удар по ее гордости и принципах. Хотя никаких принципов у нее уже не осталось. Из помещения за спиной Эвы выходит низкий и немного неловкий мужчина с седыми проплешинами. И он не такой, как тот покупатель. У него в глазах такая теплота, что она растапливает даже ледяные корки, образовавшиеся вокруг внутренностей Эвы.

      – Все в порядке, Эва?

      – Да, Грэг, не волнуйтесь, все хорошо

      – Просто я слышал, что кто-то вошел – он неловко потирает шею, и девушка быстро мотает головой, слегка улыбаясь.

      – Никого не было. Наверное, тебе послышалось.

      Грэг все видел, но он поверит Эве, потому что ей так легче. Мужчина оглядывает ее крепко сжатые кулаки, открытую книгу и мешки под глазами, которые уже не скрыть той искусственной улыбкой, которую она натягивает, чтобы попытаться быть не той, кем раньше, но не получается. Он тяжело вздыхает и так по-настоящему, мягко, нежно, по-отечески гладит ее по голове, что Эва не выдерживает. Он ей никто, вот только сама Эва уже так не считает. Грэг не должен с ней возиться, девушка всего лишь работает в его магазине, но, наверное, у Грэга просто страсть к особенно тяжелым случаям.

      – Отдохни, дорогая, не перенапрягайся.

      – Спасибо, Грэг – тепло говорит Эва, как еще никогда до этого не говорила