Лунный камень мадам Ленорман. Екатерина Лесина

на старом пляже стало общим.

      И Грета – своей.

      Она появлялась, сбрасывала на землю полотняную сумку, вытаскивала очередной учебник, тетрадь и изгрызенный карандаш.

      – Поможешь? – спрашивала у обоих.

      Помогали. С математикой. Русским. И английским тоже, хотя ни Мефодий, ни Кирилл особой любовью к языкам не отличались. Ничего, вспоминали. Учили. Вытягивали.

      – Я хочу в универ поступить, – сказала как-то Грета, одной ногой почесывая другую. Босые ступни ее побелели от мела, а между пальцами застряла травинка. – Не хочу, как маман, с утра до ночи на заводе горбатиться. Вот выучусь и…

      – Разбогатеешь? – поддел Кирилл.

      – Разбогатею. – Грета ответила серьезно, и Мефодий ни на миг не усомнился, что она и вправду разбогатеет. Грета уже тогда отличалась редкостным упрямством.

      А нынешняя… она была ко всему безразлична. Словно погасло что-то внутри. Душа? Сердце?

      Ночь – самое подходящее время, чтобы о подобных глупостях думать.

      – О чем размечтался? – Грета сцепила пальцы на животе, плоском и смуглом.

      Ежедневно два часа на тренажерах и бассейн.

      Еженедельно – косметический салон.

      Спа.

      Каутеризация. Ламинирование. Иглотерапия. Фотопилинг и прочее, прочее… попытка обогнать время.

      – Да так… о прошлом. – Надо было бы уйти, но Мефодий не желал возвращаться в тишину комнаты. – Скажи… почему ты выбрала его?

      Ведь было время для троих, и треугольник казался устойчивой фигурой, пока однажды Кирилл, придержав брата за локоть, не поинтересовался:

      – Слушай, ты не мог бы погулять где-нибудь?

      Вопрос был странен. Ведь собирались же в парк идти. Втроем. И, заглянув в глаза Кирилла, Мефодий понял: верно, втроем, и именно это обстоятельство не устраивает Кирилла.

      – Ты…

      – Она мне нравится, – не стал отрицать Кирилл. – По-настоящему нравится. Хорошая девочка… своя… поэтому и трачу время. Или думаешь, мне заняться больше нечем?

      У него бизнес, и Кирилл готов работать, сам повторяет, что минута час бережет. А на Грету он часы тратит, не глядя. Вот, значит, почему! Сердце полоснуло странной болью. Ревность? Но кого и к кому?

      – Хорошо, – ответил он.

      С той поры треугольник распался. И не прошло полугода, как Кирилл заявил:

      – Мы решили пожениться.

      Маме, которая еще жива была, новость не слишком понравилась.

      – Куда спешить? – Она всегда относилась к Грете со сдержанной вежливостью, которая не имела ничего общего с дружелюбием. – Пусть девочка доучится.

      – Так замужество учебе не помеха, – весело отозвался Кирилл. – А я буду уверен, что мое от меня не уйдет.

      И обнял смущенную покрасневшую Грету. Вот только учебу она бросила после третьего курса, как раз тогда, когда у Кирилла бизнес пошел… деньги появились.

      И нынешняя, вспоминая себя, прошлую, улыбалась почти той, светлой улыбкой.

      – Почему… сложный вопрос… ты мне нравился. Нет, Федя, честное слово, нравился! И местами больше, чем