Лунный камень мадам Ленорман. Екатерина Лесина

догадался о Машкиных мыслях про полицию. Точно.

      – Та женщина, которую вы видели, – он дернулся, словно сама тема была крайне неприятна. – Ее на самом деле не существует. Конечно, если вы не верите в призраков.

      – Призраков? – повторила Машка.

      – Призраков. Духов. Привидений. Полтергейстов. Всякую сверхъестественную хрень. Вы же не верите?

      – Не верю.

      Вообще-то Машка не то чтобы совсем не верила, но признаваться в слабости ей было неудобно.

      – Вот и замечательно. Думаю, сегодня же вам расскажут местную легенду…

      – Но та женщина…

      – Актриса, которую наняли, чтобы попугать меня.

      Машка окончательно растерялась. Тип не выглядел напуганным, скорее очень-очень злым. Да и сама шутка, кто бы ее ни затеял, выглядела… нелепо.

      – И вряд ли с ней случилось что-то плохое. Там или пещера, или карниз, но мне случалось видеть и более впечатляющие трюки, – он потер щеку. – В общем, пожалуйста, не упоминайте о том, что видели.

      Тип даже снизошел до того, чтобы вежливым быть.

      – Не буду, – пообещала Машка.

      Не то чтобы его рассказ успокоил, скорее уж появилось много вопросов, но полиция в этом доме явно была бы лишней.

      – Вот и умница.

      Он ушел довольным, а Машка, скинув покрывало, отправилась в душ.

      Следовало признать, что, несмотря на не самую теплую встречу, поселили ее с шиком. Небольшая и уютная гостиная с декоративным камином, спальня, окна которой выходили на озеро. Гардероб. И санузел.

      Горячая вода окончательно примирила Машку с жизнью. А шоколадный батончик, благоразумно спрятанный в бауле, поднял настроение на недосягаемые высоты. Жизнь в целом прекрасна, а с мелкими неприятностями Машка как-нибудь да справится.

      Она доедала батончик, когда в дверь поскреблись.

      – Войдите, – сказала Машка, отчаянно запихивая последний кусок шоколада в рот.

      Немолодая женщина со взбитыми, выкрашенными в ярко-рыжий колер волосами, проскользнула в Машкину комнату бочком.

      – Надо же, – сказала она, оглядевшись. И повторила. – Надо же…

      Взгляд ее сделался колючим, недружелюбным. И Машку она разглядывала долго, а Машка, не выдержав, разглядывала женщину. Некрасивая. Постаревшая, но отчаянно пытающаяся скрыть возраст. Пудрится без меры, и пудра забивается в морщины, отчего круглое личико кажется изрезанным трещинами.

      Ресницы наклеены. Губы подведены. И помада дешевая, какого-то невероятного ярко-лилового оттенка. Впрочем, он сочетается с пластмассовыми бусами, что в три нити обвивают полную шею женщины. И горох на желтой ее блузе такого же цвета.

      – Извините, – прервала Машка затянувшееся молчание. – Чем могу вам помочь?

      – Я – Софья Ильинична, – женщина одернула блузу.

      – Очень приятно. Мария Ивановна. – Машка всегда немного переживала по поводу своего имени, слишком уж простого, а в сочетании с отчеством и вовсе обыкновенного, скучного.

      – Машенька, – тотчас переделала женщина