Зовите меня Джо. Пол Андерсон

– раз-два и обчелся.

      – Я хочу выйти замуж как положено, – с трудом скрывая возмущение, сказала Глассголд, – и родить столько детей, сколько дарует мне Бог. И они будут знать, кто их отец. Ничего дурного не случится, если я не стану резвиться на скрипучих койках, пока мы летим. На борту полно девушек, кому такое в радость.

      – Вроде меня, – спокойно резюмировала Чиюань. – Без сомнения, будет время, когда наладятся более стабильные связи. Но пока почему бы время от времени не предаваться удовольствиям?

      – Прости, – извинилась Глассголд. – Мне не стоило осуждать никого. Это личное дело каждого. Ведь у нас с тобой была такая непохожая жизнь.

      – Это верно. И я готова поспорить: моя жизнь была не менее счастливой, чем твоя. Наоборот.

      – Что?! – Глассголд широко раскрыла рот от удивления. – Ты, наверное, шутишь.

      Чиюань усмехнулась.

      – О моем прошлом ты имеешь самые приблизительные сведения, Эмма, если на то пошло. Догадываюсь, о чем ты думаешь. Нищая, разрозненная страна, измученная непрерывными революциями и гражданскими войнами. Семья у меня была просвещенная, приверженная традициям, но бедная – такая бедность ведома только аристократам в самые худшие времена. Но как только появилась возможность, родители пожертвовали всем, чтобы оплатить мое обучение в Сорбонне. Когда я получила ученую степень, я много трудилась, чтобы вернуть долг и помочь родителям встать на ноги. – Чиюань прищурилась и посмотрела на экран, где Солнце мало-помалу становилось все более тусклой звездочкой, и продолжила: – Теперь о моем женихе. Мы с ним тоже были однокурсниками, вместе учились в Париже. А потом мне пришлось часто отлучаться по работе. В конце концов он отправился к моим родителям, в Пекин. Я должна была приехать туда как можно скорее, и мы должны были стать мужем и женой перед Богом и людьми, а не только фактически. В Пекине произошли уличные беспорядки. Мой жених погиб.

      – О боже! – вырвалось у Глассголд.

      – Это всего лишь поверхностные факты, – прервала ее Чиюань. – Разве ты не видишь – я тоже была счастлива? У меня был теплый, родной дом, где меня любили, может быть, даже больше, чем тебя, потому что в конце концов мои родители поняли меня и не стали удерживать. Я много повидала, и не из окна купе первого класса. У меня был мой Жак. Были и другие – и до него, и после – он бы не осудил меня за это. Мне не о чем жалеть, меня не мучает неизлечимая боль. Мне повезло, Эмма. Я счастлива. – У Глассголд не нашлось что ответить. Чиюань взяла ее за руку и встала. – Ты должна освободиться от себя самой, – сказала планетолог. – Постепенно ты этому научишься. И может быть, я тебе хоть капельку сумею помочь. Пойдем-ка ко мне в каюту. Мы сошьем тебе платье, которого заслуживает твоя красота. Скоро праздник – День мира, и я хочу, чтобы ты отлично выглядела и от души повеселилась.

      Задумайтесь: один световой год – непостижимая бездна времени. Измеримая, но все равно непостижимая. При обычной скорости – ну, скажем, при нормальной скорости автомобиля в городском транспортном потоке,