Сага о Тимофееве (сборник). Евгений Филенко

по причине глупости и крайней молодости, но в онлайнеры все же угодил!

      – Почему? – убито спросил поникший Подмухин.

      – Да потому что для него детский конструктор – вершина инженерной мысли! Это же дитя природы, и то, что Земля имеет форму шара, для него лишь одна из гипотез! А вы электронику знаете как таблицу умножения, и она для вас не чудо, а занюханная до дыр записная книжка, и Цыпа для вас лишь ящик, который почему-то барахлит…

      – Про ящик я уже слышал, – надулся Подмухин.

      – Да что там говорить! – с досадой воскликнул Тимофеев. – К машине, как и к человеку, подход нужен…

      Тем временем Лелик, притомившийся от происходящих вокруг него словопрений, присел на краешек стола и вытащил из кармана полушубка сигарету.

      – Такая вот почешиха, – доверительно сообщил он Цыпе и закурил.

      – Да уж… – буркнул тот. – Говорите!

      – Брось ты, ей-богу, – продолжал Лелик. – Разве у тебя неприятности? Вот у меня… Слушай, ты, часом, не знаешь, сколько будет тысяча девятьсот шестьдесят пять в ква…

      – Три миллиона восемьсот шестьдесят одна тысяча двести двадцать пять точка ноль ноль, – торопливо сказал Цыпа. – Вот, на экране посмотри… Зачем тебе это? Говорите!

      – Это год моего рождения, – вздохнул Лелик и стряхнул пепел себе под ноги.

      Электронщик за накопителями застонал.

      – Почему в квадрате? Говорите!

      – Жизнь такая, квадратная: куда ни ткнись, везде стенка…

      – Ты трехмерная фигура, – заметил Цыпа. – Поэтому ты, вероятно, ощущаешь себя помещенным в трехмерное геометрическое тело, предположительно в куб. Хочешь, посчитаю тебе куб того же числа? Говорите!

      – Спасибо, не надо, – горько усмехнулся Лелик. – Умный ты, хорошо тебе…

      – Да уж чего хорошего! – сардонически откликнулся Цыпа. – Твои неприятности с минуты на минуту кончатся, а мне тут всю жизнь до списания в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом коптить… Говори… если хочешь.

      Во время этого диалога подмухинская нижняя челюсть отвисала все больше и больше, пока не зашкалилась, а ликование Тимофеева перехлестывало через всякие мыслимые пределы.

      – Онлайнер! – запричитал Подмухин, с трудом подобрав челюсть. – Аудиопрограммист экстра-класса!

      – Детектор не врал, – веско произнес народный умелец.

      Подмухин вышел из ступора и осторожно, на пуантах, словно к дорогостоящему оборудованию, приблизился к Лелику.

      – Ты кто? – спросил он почему-то шепотом.

      – Студент, – неохотно ответил Лелик. – Филолог. – И после долгой затяжки прибавил: – Бывший…

      – То есть как – бывший?! – изумился Тимофеев.

      – Очень даже просто. Отчисляют меня за неуспеваемость…

      – Допрыгался, – в сердцах проговорил Тимофеев. – Лоботряс…

      – Это и есть все твое несчастье?! – вскричал Подмухин. – Ерунда какая! Пошли к ректору, я все улажу!

      – Бесполезно, – философски заключил Лелик. – Наш деканат ему всю