Август Четырнадцатого. Александр Солженицын

ближе к народным основам, чем твои просвещённые Харитоновы, равнодушные к России.

      Ксенья загорячилась, заёрзала в гамаке, упёрлась в тугие ромбы:

      – Боже мой, ну откуда у тебя эти неподвижные категорические суждения! Никогда ты никого Харитоновых не видела – почему ты их так терпеть не можешь? Все честные, все труженики – чем тебе их семья не угодила?

      От резких поворотов Ксеньи через ячейку гамака провалилась книжка.

      Ирина уверенно покачивала голову с башенкой накрученных волос:

      – Никого не видела, а всех таких знаю. Они все только клянутся народом, а к России…

      – Но Харитоновых – не смей! не трогай! – уже раздражилась Ксенья.

      Ну, не так повела, Ирина раскаивалась. Не надо было Харитоновых прямо. Но:

      – Мне горько, Сенечка, что тебе всё здесь стыдно и смешно. Правда, многое. Но зато и народная жизнь, самая твердь под почвой. Тут – и хлеб родится, не в Петербурге. Тебе – и посты лишние. А в постах – люди вырастают.

      – Ну ла-адно, – жалобно просила Ксенья. И спорить было лень, а что-то и правильно.

      – Я только хотела сказать, – как можно уступчивее вывела Ирина, – что мы очень легко смеёмся, нам всё смешно. Висит в небе комета с двумя хвостами – смешно. В пятницу было затмение солнечное – смешно.

      А уж Ксенья вовсе не спорить хотела, сердитость её как нанеслась, так и унеслась. Она жмурилась на лиственно-солнечный потолок:

      – Ну, правда же… Есть астрономия…

      – Да астрономия пусть как угодно, – стояла Оря спокойно на своём. – А вот шёл князь Игорь в поход – солнечное затмение. В Куликовскую битву – солнечное затмение. В разгар Северной войны – солнечное затмение. Как военное испытание России – так солнечное затмение.

      Она – загадочное любила в жизни.

      Ксенья наклонилась цапнуть книжку с земли, чуть сама не вывалилась, и растрепались волосы, а из книжки выпал распечатанный конверт.

      – Да! Я ж тебе не сказала! – от Ярика Харитонова письмо. Представь: их срочно выпустили, на второй день войны! Письмо – уже из Действующей армии! А пока дошло до нас – он бьётся где-нибудь! И – радостное письмо! Доволен!

      Одногодок, вместе уроки готовили, как любимый брат! – с нежностью, гордостью думала Ксенья о нём.

      – Откуда же штемпель?

      – Штемпель – Остроленка, надо у Ромаши по карте…

      Прямые орины брови сдвинулись – смущённо и одобрительно:

      – Из такой семьи – и патриот, офицер! Вот в этом я вижу знак.

      …А – её муж?.. А с мужем ей что?..

      5

Ростовские дела Захара Томчака. – Какая гимназия наилучшая? – Беседа с Аглаидой Федосеевной. – Пристроил жить у начальницы. – Успехи Ксеньи. – Одно забыл спросить Томчак.

      В скажéнном этом городе Ростове привык Захар Фёдорович делать дела, да только не такие. Больше всего он ездил в Ростов насчёт машин: все новые машины появлялись там, и можно было посмотреть и пощупать, и объяснялось хорошо, как они действуют. Покупал он там, опережая всех экономистов,