Добронега. Владимир Романовский

хозяин, – но у меня очень строгий учет и плохая память. Ежели чего не учту – забуду, и тогда все пойдет прахом. Прости уж.

      Хелье повернулся и пошел по протоптанному вдоль реки тракту по направлению к Евлампиеву Крогу. Ждать пришлось недолго. За первым же поворотом ему навстречу вышли четверо ратников.

      – Сам пойдешь, – спросил один из них, – или тебя волочь?

      Будь теперь июль, Хелье бы попытался – пробежать десять шагов до воды, прыгнуть, и проплыть под водой столько, сколько смог бы, а там – пусть стреляют. Но был март, и был вечер, и было холодно, и помнилась Балтика. Ратники глядели на него, держа в руках факелы.

      – Сам пойду, – с тоской отозвался Хелье.

      Кружным путем они привели его в детинец, втолкнули в какую-то пристройку, сарай, возле терема, захлопнули и заперли дверь.

      В углу, успел заметить Хелье, было сено. Ощупью он добрался до сена и сел.

      Прошел час, затем второй. Взошла луна, лунный свет влился сквозь щели в наружной стене. Хелье нехотя поднялся и без особого энтузиазма исследовал стены, пол, потолок, и дверь. Как он и ожидал, вариантов побега было немного, и все они предполагали наличие у пытающегося бежать какого-нибудь орудия – клина, сверда, ножа, топора. Люди, способные не выпускать тебя из виду в течении целого дня уж позаботятся, чтобы место, где они тебя до поры до времени оставили, было надежным.

      Хелье снова сел и стал ждать. Прошел еще час. Наконец дверь отворили.

      Вошли двое, один из которых внес зажженный факел и тут же воткнул его в стенное крепление. Был он доброго роста и крепкого телосложения мужчина с длинными, вроде бы каштановыми, волосами и мрачным взглядом. Тонкие губы сжались, глаза оставались спокойными.

      Второй визитер оказался самим Ярислифом.

      – Поговорим? – предложил Ярислиф, останавливаясь посреди помещения.

      – Надо бы, – согласился Хелье, вставая.

      – Как тебя на самом деле зовут и зачем пожаловал ты в Новгород? – спросил конунг.

      – Зовут меня Хелье, конунг. А приехал я по поручению конунга шведского Олофа. Мне нужно говорить с тобою наедине.

      Ярислиф склонил голову вправо.

      – Плохо, – заметил он. – Лучше сразу скажи всю правду.

      – Я говорю правду.

      – Нет. Правда то, что ты приехал по поручению, а также, возможно, что тебе нужно видеть меня наедине, и желательно, чтобы в этот момент у меня не было сверда, а у тебя был бы. Поручение дал тебе вовсе не Олоф Шведский, который прислал бы обыкновенного посла с охраной, и зовут тебя вовсе не Хелье, хотя по-шведски ты говоришь чисто.

      – Как это – не Хелье?

      – Так. Хелье с такой мордой не бывают.

      – Что такого в моей морде! – возмутился Хелье.

      – Ничего особенного. Не обижайся. Но не шведская у тебя морда. Смоленская. Поэтому думается мне, что послал тебя не Олоф, а кто-то другой. Возможно, женщина. Возможно, очень молодая. Возможно, родовитая.

      Хелье был возмущен до глубины души. Он хотел этого разговора, он не собирался