Добронега. Владимир Романовский

должны быть со мною единое-целое! Тогда будет выход.

      – Какой? – настаивал тот же голос.

      Ярослав выдержал торжественную паузу.

      – Независимость, – произнес он с оттенком небрежности. Мол, я знаю, что вы все равно не согласитесь, так хоть подумайте.

      – Независимость?

      – От кого независимость?

      – Когда независимость?

      Ярослав улыбнулся. Снова все притихли.

      – Есть Киевская Русь, – сообщил он и подождал, чтобы все присутствующие представили себе – есть она, Русь Киевская, ненавистная. – И есть Новгородский Славланд.

      Молчание.

      – Есть так же Швеция и Польша, – проявил кто-то познания в географии.

      – Вот об этом я и говорю, – резюмировал Ярослав.

      Мысль повисла в воздухе. Собрание напряженно думало.

      Действительно, Новгород отличается от Киева не меньше, а больше Гнезно. Другие люди, другие мысли, даже язык другой. Ну, не очень другой. Но разница есть. А что понимаем мы речь тупых толстых ковшей – так мы и шведов тоже понимаем. И многое называем теми же словами, что и шведы – крог, торг, хувудваг, хвита, хорла, сверд, кнут, книга, хавлебанк. Так зачем же не стать нам независимым вольным краем? Зачем быть вассалами, если можно ими не быть?

      Киев рассердится, и Киев придет с войском. Так он и так придет! Не можем же мы в самом деле сорок тысяч сапов Киеву каждый год отваливать! По сапе с каждого жителя, включая холопов!

      – Правду ли говоришь нам, князь? – спросил кто-то.

      – Странный вопрос, – откликнулся князь. – Зачем мне вас обманывать?

      – Тебе лучше знать, зачем.

      Ярослав вздохнул.

      – Хорошо, – пожав плечами сказал он. – Я докажу вам, что говорю правду. Но обещайте мне, что станете за меня горой, когда убедитесь. Как только я дам вам доказательство, обратного пути не будет. Либо мы выстоим, либо нас всех убьют. Ну, некоторые выживут, так их сразу в холопья, и детей их тоже. Ну же. Обещайте!

      Опять последовал ропот, но был он на этот раз другого оттенка.

      Да решайте же быстрей, холопьи дети, подумал Ярослав раздраженно. Торгаши паршивые, барышники никчемные. Сорок душ, да пять владимировых спьенов, да двое моих, да еще человека три – люди Марьюшки, сестренки моей ненаглядной, ведьмы киевской. В руках этих пятидесяти колченогих торгашей – моя судьба, да, собственно, и моя жизнь тоже. Обидно-то как.

      – Посланцы Владимира ждут, – напомнил он мягко.

      – Что же суть? – вопросил молчавший все это время председательствующий. – Если доказательство предъявлено быть, то нужно соглашать. Но только если доказательство.

      – Да, – подтвердил Ярослав.

      Еще немного посомневавшись, новгородцы согласились. В конце концов, если доказательство окажется несостоятельным – что же, можно будет обвинить князя в обмане. Или, в крайнем случае, уехать в Ростов.

      – Идемте со мной. – Князь и зашагал к выходу.

      Нестройной колонной собрание покинуло Готский Двор, прошествовало по улице вверх, мимо часовни,