Победное отчаянье. Собрание сочинений. Николай Щеголев

улыбаюсь слабо.

      За что?.. зачем… так вышло? не пойму…

      Мне ни одной вещицы не осталось –

      Увы, увы! – на память от нее.

      Остались ночью сны, а днем усталость, –

      Похмелье, призрачное бытие.

      Но я ведь вещность придавать умею

      Снам, призракам и капелькам дождя…

      И вот стихи – резная вещь, камея –

      Дрожат в руке, приятно холодя.

      <1944>

      Светильник

      Ночь, комната, я и светильник…

      Какой там светильник! Огарок

      Свечи…

      Тик-так – повторяет будильник,

      Мой спутник рассудочный, старый

      В ночи.

      Час поздний. Но светоч чадящий

      Внезапно разгонит дремоту

      Совсем

      И душу хватает и тащит

      В былое – назад тому что-то

      Лет семь,

      В тот возраст, когда мы любили

      И вечность в любви прозревали…

      И вот:

      То странною сказкой, то былью

      Вся жизнь из могил и развалин

      Встает.

      Мгновенное заново длится,

      Истлевшее светится ярко

      До слез…

      Забытые вещи и лица, –

      Всё снова при свете огарка

      Зажглось!

<1944>

      Море

      В тот год изранила меня

      Судьба (все беды навалились!)…

      Чужой всему и всё кляня,

      В чужом порту я как-то вылез.

      Ночь. Бар. Горланят и поют.

      Тапер (горбун) бренчит ретиво.

      И – так отраву подают –

      Китаец подает мне пиво.

      Я пью и вдруг впадаю в бред…

      Кто тут – глазастой черной кошкой –

      Глядит в меня? То пива свет

      Или то темень от окошка?..

      Кто шепчет мне: «уйди, уйди!»

      Ведь я же гость – так не годится…

      Нет, я один, совсем один

      Сижу – нахохлившейся птицей…

      Кто душу мне перевернул?

      Чей странный голос пить торопит?..

      То был ночного моря гул,

      Проклятья волн и пены шепот…

      И вот уж я в окно кричу,

      Я прямо вопрошаю море:

      «Что скажешь, море, мне, ручью,

      Несущему большое горе?»

      …В ту ночь я очень много пил.

      К самоубийству близок был…

      С тех пор я пережил немало,

      Но помню город портовой

      И бред и страшный смысл того,

      Что море мне в ту ночь шептало:

      – «Уйди, уйди!.. Ты тут чужой,

      Ты не морской, а земляной,

      Беззубый плоский серый ящер…

      Твоя тоска – лишь блажь одна.

      Ни в чем ты не дойдешь до дна. –

      Какой-то ты не настоящий!..»

<1944>

      Химера

      Сероватые ползут сторонкой

      Сыроватой ватой облака.

      Затянули небо тонкой пленкой.

      Тошно. Кажется, что смерть близка.

      Что ни шаг – то тысячи препятствий,

      Что ни мысль – то тысячи химер.

      Чуешь только беды да напасти.

      Мир печален и трусливо сер.

      Боль