Город под каблуком. Владимир Колычев

на сегодня Никита свободен. Ну, если вдруг не поставят новую задачу. И спать он может лечь, чтобы добрать упущенные часы, но зачем ему это, если девушка из сна с ним и наяву? И еще эта девушка могла доставить ему то самое удовольствие, которое он мог, но не успел получить во сне. В принципе Никита мог бы запудрить Лоре голову и развести на секс, но ведь он же человек, а не скотина какая-то.

      – Я вам что-то должна? – зажато спросила она.

      – Во-первых, не вам, а тебе. А во-вторых, ты мне ничего не должна. Просто будь умной и послушной девочкой.

      – А это как?

      – Ты дома папу и маму слушалась?

      – Маму слушалась, а отца у меня нет. Был когда-то…

      – Но маму ты слушалась. И меня слушайся. Вот я, например, не разрешаю тебе записываться в проститутки, – улыбнулся Никита.

      – Я и сама не хочу.

      – Вот и отлично. Если хочешь принять душ, пожалуйста. Не бойся, подглядывать не буду. И спинку потереть не предлагаю. Ты красивая, и очень мне нравишься. Поэтому ты здесь. Но принуждать я тебя ни к чему не собираюсь. Если захочешь остаться со мной, милости просим, если нет, удерживать тебя не буду… Ты яичницу с луком будешь или без?

      – Яичницу?

      – Яичницу.

      – Ну, можно с луком… Удерживать меня не будете… не будешь?

      – Не буду.

      – И я вам… и я тебе нравлюсь?

      – Очень. Кстати, меня Никита зовут.

      – Лариса.

      – А Лорой быть не хочешь?

      – Нет.

      – Тогда буду звать тебя Ларисой. Значит, яичница с луком!

      – Да, с луком, – улыбнулась, наконец, девушка.

      – Не буду тебе мешать…

      Никита готов был молоть всякую чепуху, лишь бы не выходить из комнаты и дальше любоваться Ларисой. Как будто он расставался с ней надолго, а не на каких-то десять-пятнадцать минут, пока готовится завтрак.

      Лариса приняла душ, пришла в кухню, осветив ее сиянием своих глаз. Футболка на ней старенькая, чуть помятая после чемодана, широкие в клеточку шорты, такие же ветхие. Но в этом наряде Лариса выглядела лучше, чем некоторые красотки в коротких платьях для коктейлей… Хотя, конечно, ее стоило бы приодеть. И денег Никита на это не пожалеет. Надо будет, возьмет из тех своих сбережений, которые нацелил на дом у моря. На дом, в котором хотел бы жить вместе с Ларисой. Теперь он точно знал, какая женщина ему в этой жизни нужна.

      Глава 4

      Азиатов и кавказцев в России обычно называют чурками, и не трудно понять, почему. Неотесанные поленья они, такие же задеревенелые изнутри. Зажатые, закомплексованные, в чем-то заторможенные, в чем-то, наоборот, чересчур суетливые и даже агрессивные. Кто-то из них до конца своих дней на русской земле так и остается чуркой, но с большинства жизнь снимает стружку, обтачивает, шлифует. Никита знавал таких, которых и язык не повернется назвать чуркой.

      И этот кавказец, что сидел напротив Фогана, из числа оструганных и лакированных. Да, черты лица не славянские, но нет в них закостенелой грубости, и внутренняя дикость не просматривается. Жестокость есть, а дикости нет.

      Только вот вид у него бледный. Может, потому и кожа не кажется очень уж смуглой,