Дедушка Мазай и зайцы (сборник). Николай Некрасов

свои страданья научила

      И свету возвестить о них благословила…

1852

      Влас

      В армяке с открытым воротом,

      С обнаженной головой,

      Медленно проходит городом

      Дядя Влас – старик седой.

      На груди икона медная;

      Просит он на божий храм, —

      Весь в веригах, обувь бедная,

      На щеке глубокий шрам;

      Да с железным наконешником

      Палка длинная в руке…

      Говорят, великим грешником

      Был он прежде. В мужике

      Бога не было; побоями

      В гроб жену свою вогнал;

      Промышляющих разбоями,

      Конокрадов укрывал;

      У всего соседства бедного

      Скупит хлеб, а в черный год

      Не поверит гроша медного,

      Втрое с нищего сдерет!

      Брал с родного, брал с убогого,

      Слыл кащеем-мужиком;

      Нрава был крутого, строгого…

      Наконец и грянул гром!

      Власу худо; кличет знахаря —

      Да поможешь ли тому,

      Кто снимал рубашку с пахаря,

      Крал у нищего суму?

      Только пуще всё неможется.

      Год прошел – а Влас лежит,

      И построить церковь божится,

      Если смерти избежит.

      Говорят, ему видение

      Всё мерещилось в бреду:

      Видел света преставление,

      Видел грешников в аду;

      Мучат бесы их проворные,

      Жалит ведьма-егоза.

      Ефиопы – видом черные

      И как углие глаза,

      Крокодилы, змии, скорпии

      Припекают, режут, жгут…

      Воют грешники в прискорбии,

      Цепи ржавые грызут.

      Гром глушит их вечным грохотом,

      Удушает лютый смрад,

      И кружит над ними с хохотом

      Черный тигр-шестокрылат.

      Те на длинный шест нанизаны,

      Те горячий лижут пол…

      Там, на хартиях написаны,

      Влас грехи свои прочел…

      Влас увидел тьму кромешную

      И последний дал обет…

      Внял Господь – и душу грешную

      Воротил на вольный свет.

      Роздал Влас свое имение,

      Сам остался бос и гол

      И сбирать на построение

      Храма божьего пошел

      С той поры мужик скитается

      Вот уж скоро тридцать лет,

      Подаянием питается —

      Строго держит свой обет.

      Сила вся души великая

      В дело божие ушла,

      Словно сроду жадность дикая

      Непричастна ей была…

      Полон скорбью неутешною,

      Смуглолиц, высок и прям,

      Ходит он стопой неспешною

      По селеньям, городам.

      Нет ему пути далекого:

      Был у матушки Москвы,

      И у Каспия широкого,

      И у царственной Невы.

      Ходит с образом и с книгою,

      Сам с собой всё говорит

      И железною веригою

      Тихо на ходу звенит.

      Ходит в зимушку студеную,

      Ходит в летние жары,

      Вызывая Русь крещеную

      На