Жизнь без Роксоланы. Траур Сулеймана Великолепного. Наталья Павлищева

готовых ублажить тело. Душу не мог излечить никто, она болела.

      Чтобы облегчить страдания, снова и снова он окунался в воспоминания, проживал день за днем со своей Хуррем хотя бы мысленно. Вспоминал и ужасался – как же часто он отсутствовал, как много дней и ночей Хуррем ждала его, тоскуя и сочиняя сначала немудреные, а потом и весьма достойные стихи.

      В первый поход он ушел довольно скоро, но сама Хуррем уже носила под сердцем их первенца Мехмеда.

      – Чего ты хочешь, попроси, я все сделаю.

      – Нет, не сделаете.

      – Почему? Чего ты желаешь такого, что я не мог бы сделать?

      – Остаться. Я не прошу.

      Сулейман вздохнул, поправляя ей волосы:

      – Ты права, этого не могу, иначе завтра же перестану быть султаном. А что-нибудь попроще? Ты можешь попросить о чем-нибудь выполнимом?

      – Могу.

      – Говори.

      – У меня не одно желание…

      – Ты похожа на всех женщин. Говори, я исполню.

      – Можно мне… можно мне, пока вас не будет, приходить сюда и брать книги?

      – Что?!

      – Я осторожно, я не буду забирать, только здесь почитаю.

      – Так… еще что?

      – Можно мне писать вам письма?

      Сулейман хохотал от души:

      – Нет, такого у меня не просила ни одна женщина! Не только у меня, сомневаюсь, чтобы вообще у кого-то! Пользоваться библиотекой, писать мне письма… Есть еще просьбы?

      – Вы обещали приставить ко мне учительницу языков, чтобы учила читать и писать, а не только говорить.

      – Хорошо, ты можешь брать книги, писать мне длинные письма, я распоряжусь об этом и попрошу Ибрагима срочно подыскать образованную наставницу. Но ты хочешь, чтобы я привез что-то из похода?

      – Хочу.

      – Наконец-то! Что? Рубины, изумруды, дорогие ткани, меха, рабов, что?

      – Нет, если можно…

      – Что? – он уже понял, что сейчас услышит нечто необычное. Так и есть:

      – В городах, которые вы счастливо завоюете, наверняка найдутся книги. Велите воинам не жечь их и не портить, пусть собирают.

      – Хуррем! Хорошо, что тебя не слышит гарем, несдобровать бы.

      – Но я же не гарему это говорю, а вам.

      – Я привезу тебе все книги, какие смогут найти в завоеванных землях мои воины. Поистине, ты удивительная женщина. Скажи, а меня ты любишь не за то, что я учу тебя писать?

      Она вдруг лукаво улыбнулась:

      – Я люблю за учебу… только другую…

      Сулейман схватил ее в охапку, прижал к себе:

      – Вот так-то лучше, не то я скоро начну ревновать тебя к учебе! Иди сюда, у нас осталось мало времени…

      Она писала, рассказывая о том, как тоскует, и даже в стихах:

      «Коль любимый не пишет – не нужна я ему?

      Не обманет?

      Я живу – не живу, и сама не пойму,

      Как в тумане…

      Даже солнце без вас для меня не встает.

      И не встанет.

      Если песен своих соловей не поет —

      Роза вянет…»

      Но