Жизнь без Роксоланы. Траур Сулеймана Великолепного. Наталья Павлищева

вести.

      – Подойди сюда.

      Она сделала два шага и остановилась, не решаясь ни шагнуть ближе, ни пасть на колени, потому что он смотрел в лицо.

      – Вчера тебя не пустили? – в голосе смех.

      – Нет.

      – А сегодня ты не причесана… – его пальцы уже касались волос, вызывая у нее дрожь, – не одета…

      – Я не успела, Повелитель… Кизляр-ага торопил…

      – Я приказал. Пойдем, – сильная рука взяла ее за руку и потянула во вторую комнату. Халат остался валяться на полу в первой.

      Это была спальня и, видно, личная библиотека, потому что стояла кровать под большим балдахином, диваны, а на столике лежали книги.

      Заметив взгляд Роксоланы, прикованный к фолиантам, Сулейман улыбнулся:

      – Читать умеешь?

      – Да.

      – Любишь?

      – Да.

      – Садись.

      Роксолана присела на краешек большого дивана.

      – Где научилась?

      – В Кафе.

      – В Кафе? Откуда ты родом?

      – Из Рогатина. Славянка.

      – Это я вижу. А в Кафу как попала?

      Она не знала, можно ли говорить, но решилась:

      – На наш город татары налетели, в плен захватили, увезли в Кафу. А там уже в школе учили.

      – Чему?

      – Многому: поэзии, арабскому, персидскому, турецкому, греческому, философии…

      – Чему?!

      Неужели султан не знает, что такое философия? Ой, зря сказала!

      – Мас Аллах! Впервые вижу женщину, которая знает, что такое философия.

      – У вас никогда не было наложниц из Кафы?

      Он смутился. Роксолана снова обругала себя за несдержанный язык.

      Сулейман встал, поднялась и Роксолана, когда Повелитель стоит, сидеть нельзя. Она почему-то не чувствовала себя рядом с ним рабыней, скорее женщиной при старшем мужчине.

      Его руки отвели волосы на спину, запутавшись в роскоши золота.

      – Какие у тебя волосы… Так чему еще учили в Кафе?

      Руки уже освобождали от одежды, хотя и неумело. Открылась грудь. Сулейман замер, любуясь совершенными округлостями с торчащими в стороны сосками. Осторожно, словно боясь спугнуть дивное видение, коснулся одного, потом второго, слегка сжал руками. Потом положил ее на ложе, пробежал руками по груди, по телу, стал стягивать шальвары, смеясь:

      – Впервые в жизни раздеваю женщину.

      Сбросил свой халат. Она старалась не смотреть на сильное тело, но невольно подглядывала сквозь неплотно сомкнутые ресницы. То, что увидела, бросило в дрожь… Роксолана тряслась, как лист на ветру.

      – Ты боишься? Почему, я страшный?

      – Нет.

      – Ты умеешь ласкать мужчину?

      – Я была плохой ученицей…

      – Почему?

      Она вдруг вспомнила, за что ругали в Кафе.

      – Не могла этому учиться, смотрела с закрытыми глазами.

      Ожидала, что начнет ругаться или вообще выгонит негодную, ничего не умеющую рабыню. А он вдруг… рассмеялся тихим, ласковым смехом.

      – Ничего, я научу. Всему научу, если будешь учиться.

      Хотелось