Загадка туристического агенства. Антон Иванов

носили! – размахивая во все стороны костылем, заорал долговязый Женька. – Вот! У него нога!

      Впереди стоящие расступились. Взорам литератора предстал Марат, восседающий на сцепленных руках Олега и Борьки Савушкина. Загипсованная нога была гордо выставлена вперед.

      – Что это еще с тобой случилось? – прогудел Роман.

      – Упал. На боксе! – едва не задев литератора костылем, отозвался Женька.

      Класс с большим удивлением взирал на Марата.

      – Ставим! – скомандовал Пашков.

      – Не буду я падать, – вдруг прошептал Марат.

      – Я понимаю, что у него травма, – с возмущением поглядел на вновь прибывших Роман Иванович. – Но, по-моему, это еще не повод для опоздания на двадцать пять минут.

      – Падай, Марат! – прошептал Лешка. – Не усугубляй ситуацию!

      – Я вас спрашиваю, почему вы так долго не являлись на урок? – повторил Роман Иванович.

      Судя по цвету, который приняла его обрамленная седыми кудрями лысина, положение становилось взрывоопасным.

      – Говорю тебе, надо падать, – склонился Пашков к уху Марата.

      – Не буду я Бочкарева спасать, – уперся тот. – Пусть сперва Роман пару ему влепит, а после упаду.

      Тем временем Женька, продолжая размахивать во все стороны костылем, втолковывал учителю, как трудно было тащить Ахметова по лестнице. Роман Иванович, уворачиваясь от костыля, гудел:

      – Подъем Ахметова на четвертый этаж – еще не аргумент, чтобы почти половина класса являлась к середине урока.

      Пашков понял, что промедление смерти подобно. И так как ему совершенно не улыбалось сдавать Роману индивидуальный зачет по всему творчеству Салтыкова-Щедрина, он, еще раз прошипев: «Сколько тебе повторять? Падай!» – толкнул Марата. Тот упал. Класс прорезал истошный вопль. Так кричит в джунглях смертельно раненный зверь.

      Глава III. Бедный Марат и другие

      – И чего ты орешь? – склонился Пашков над Маратом. – Совсем память отшибло? Тебе сейчас полагается быть в глубоком обмороке. А орать начинай через десять минут.

      – А-а! – не внял его доводам Ахметов. Вцепившись двумя руками в здоровую ногу, он, не переставая, вопил.

      – Вот видишь, и ногу перепутал, – продолжал его наставлять Пашков. – У тебя совершенно другая сломана. Которая в гипсе. За нее и хватайся, если уж тебе сразу базар поднимать приспичило.

      – Теперь уже и эта! – огласила класс новая порция ахметовских стонов.

      – Как эта? Почему эта? – вытаращился Лешка.

      – Ахметов! Что с тобой? – не на шутку встревожившись, пожилой литератор выскочил из-за стола и склонился над Маратом.

      – Нога! – проорал тот. – Вызывайте «Скорую»!

      «Классно притворяется, – отметил про себя Пашков. – Только жаль, все перепутал. Но орет хорошо. Вон как Роман засуетился».

      Решив усилить драматизм ситуации, Лешка укоряюще посмотрел на литератора:

      – Видите, Роман Иванович. Теперь всем ясно, почему мы на ваш урок опоздали. Без нашей помощи Марат давно бы упал. Представляете, если бы это случилось