Затерянный остров. Джон Пристли

мне о вас рассказывала, дядя.

      – Да? Рассказывала? – Дядя Болдуин, умилившись, принялся ерошить кончиком трубки седой венчик на голове. – Эх, она единственная из всех, кем я дорожил, дороже ее у меня никого не было. Остальные пусть пропадают пропадом. Ты дядю Эдварда часто видишь?

      Уильям признал, что дядю Эдварда не видит годами.

      – Вот ведь святоша длинноносый! И ничего, жив-здоров, дела идут. Встретился с ним в Лондоне, часа мне за глаза хватило. У него сейчас три лавки, деньги заколачивает без устали. Заколачивать-то заколачивает, – дядя Болдуин глухо рассмеялся, – а тратить ни-ни, не дождешься! Он с детства такой. Сколько раз я пинал его под зад, просто чтобы расшевелить – не сосчитать! И в этот раз хотел его пнуть. Уже и ногу занес. Он даже словом не обмолвился о Люси – о твоей матери то есть, – ни словечка… Только о своих лавках и талдычил. Но я ведь не за этим приехал, – посерьезнел дядя, – совсем не за этим…

      Уильям посмотрел на него вопросительно. Он еще не освоился со своим загадочным родственником, свалившимся как снег на голову с другого края света. Последний раз Уильям видел дядю в свои двадцать два, зеленым робким юнцом, много лет назад, еще до войны, когда мир был совершенно другим…

      – Разговор, значит, у меня к тебе такой. Теперь ты тут хозяин, Уильям. Перед тобой твой дядя Болдуин, но хоть он тебе и дядя, ты ему ничего не должен, потому что он для тебя ничего не сделал. Вот он тут, и он собирался погостить – неделю, месяц, а может, три. Если ты против, только скажи, и он уйдет. Там, конечно, промозгло и сыро, но это пустяки, ты только скажи, и он уберется восвояси, прямиком туда, откуда прибыл. У него тут кое-какие пожитки, но они тоже исчезнут, как не было. Вот такие дела.

      Судя по торжествующему тону завершающей фразы, он считал, что изложил все предельно ясно.

      – Ну, разумеется, гостите, сколько пожелаете, дядя, – радушно заверил его Уильям.

      Дядя немедленно протянул ему руку, и Уильям пожал его широкую крепкую ладонь.

      – Погоди-ка, – спохватился дядя. – Ты, часом, не женат?

      Уильям ответил, что нет.

      – Хорошо, – кивнул дядя. – То есть для тебя еще бабушка надвое сказала, а вот для меня – хорошо. Будь ты женат, супруга могла бы возразить. Они любят оставлять за собой решающий голос в таких вопросах. Уж это мне известно.

      – Вы ведь, дядя, тоже так и не женились?

      – По здешним законам – нет. А там с этим проще, так что, Уильям, если поищешь по островам, пара-тройка двоюродных у тебя найдется, только на Рождество их не пригласишь. Ох, видел бы их твой дядя Эдвард! Он бы от такого удара забыл бы думать о своих магазинах часа на три. Я и сам порой диву давался, какие природа шутки шутит. – Дядя хохотнул игриво, но тут же закашлялся, а потом, когда приступ прошел, спросил обеспокоенно: – Ты ведь не ханжа, а, сынок?

      – Нет, – ответил Уильям, поразмыслив. – Пожалуй, нет.

      – Я так и предполагал, – кивнул дядя Болдуин. – Никогда ведь не знаешь, кто каким вырастет. За восемнадцать лет много воды утекло, вдруг ты успел в святоши записаться. А ты