Сионская любовь. Авраам Мапу

услаждает людей без разбору,

      Люди себя ублажают не так:

      Сильному – лучшее, это – без спору,

      Радость познает не всякий бедняк.

      Поровну светит простым и вельможам

      Солнце весеннее в небе высоком,

      Милостью Господа утром пригожим

      Всякий становится счастья пророком.

      Уличный шум опостылел за зиму

      Им, городским, с тугою мошной,

      Ищут спасения. Где же? Вестимо:

      Мчатся скорее в деревню весной.

      Скромный пастух полевыми цветами

      Встретит избранницу пылкой мечты,

      Лес и река. Тишина над лугами.

      Слышно лишь робкое: “Ты, только ты…”

      Сон оказался явью

      – Ах, Маха, если глаза твои зрячи, и уши внемлют – дивись, смотри и слушай, – говорит служанке Тамар, и голос взволнован и тревожен.

      – И верно, госпожа, дух захватывает, как красиво тут! И веселье, и радость вокруг. Нам, городским – тут душой отдыхать от шума и суеты. Поднимемся на гору, Тамар, где девушки знатные собрались и ждут, как пастухи с пастушками затеют пляску в два ряда, и песню хоровую заведут, и барабаны застучат. Выучимся веселиться.

      – Оставь, Маха, другое у меня в голове. Никуда не пойду, словно цепью к этому месту меня приковали. Насилу развеселиться нельзя.

      – Случилось ли что, госпожа?

      – Ночные видения передо мной наяву. Ведь этот юноша снился деду моему Хананелю. Тот же облик и та же стать, точное повторение. Взгляни на пастуха-певца. Как он ладно сложен, а кудри его чернее вороного крыла. Румяные щеки и красные губы. Кожа, как чистый снег бела. И нежный голос голову кружит. Лук и стрелы при нем, вот наденет шлем и доспехи – и выйдет воин герой!

      Тут и молодая служанка получше разглядела Амнона, и смутилось девичье сердце, и подумалось ей: “Чем не пара мне этот красавец пастух?” А госпоже своей Маха так говорит: “Ах, Тамар, сны дурачат людей, видения ночные сводят с ума. И Хананель уж умер, и сон его – тщета. А то, что лук и стрелы у пастуха, так тому причина простая. Весна сейчас, и вода в Иордане поднялась и гонит из зимних убежищ леопардов и львов. Злы и голодны хищные звери, того и гляди, унесут из стада овцу или быка, а то, сохрани Боже, на человека нападут – разорвут и сожрут. Себя и стада свои пастухи охраняют. А потому пойдем отсюда, госпожа, по добру, по здорову, поднимемся на гору и будем любоваться на пляски и хоровод”.

      Тамар Маху не слышит. Набралась духу и подошла к Амнону.

      – Прекрасный юноша, если в сердце твоем столько же доброты, сколько прелести в лице, отдай мне венок полевых цветов, что держишь в руке, – дивясь собственной смелости, выпалила Тамар.

      – Возьми, госпожа, коли по вкусу тебе ничтожное подношение простолюдина, – побледнев, ответил Амнон.

      – Я слышала, юноша, как ты пел: “Скромный пастух полевыми цветами встретит избранницу пылкой мечты”. Покажи мне твою избранницу.