Один из леса. Андрей Левицкий

очень не нравится?

      – Конечно, не нравится! – вскинулась Ксюха. – Он трус! Женщины это чувствуют.

      – Сильно достает?

      – Сильно, – вздохнула она и медленно-медленно повела ногтем вниз по моей груди. – Но теперь ты меня защитишь?

      – Я постоянно возле тебя не буду. А Борзой этот без тормозов парнишка, судя по всему.

      Пока я говорил, палец продолжал ползти вниз, достиг моего живота и пошел дальше.

      – С ним надо вопрос решить раз и навсегда, – заключил я, взял руку Ксюхи и вернул ее обратно на грудь.

      – Как это – решить вопрос? Ты его убьешь?

      – Какая тебе разница, что я с ним сделаю? Тебе нужно, чтобы он больше не приставал, правильно? Вообще не появлялся, ни когда я рядом, ни когда меня нет.

      – Ну… да, – согласилась девушка. – Конечно, я этого хочу. Но что ты можешь сделать?

      – Что могу – я сделаю. Но мне надо, чтобы и ты кое-что сделала. Помогла немного.

      – Как?

      – Знаешь лесопилку где-то в километре на юг отсюда?

      – Знаю, ее все знают. Заброшенная, там еще речка рядом.

      – Правильно. Сейчас мне надо поспать, а после обеда… Слушай внимательно…

* * *

      Лесопилку окружал высокий забор в проломах, неподалеку по дну каменистой расселины текла быстрая холодная речка. Здесь было несколько строений, и самое большое – столярный цех. В центре его стоял станок для распилки бревен, с широкой станиной, из которой выступал ржавый диск циркулярной пилы.

      Плотно обмотав полосками меха доставшийся в наследство от Кирпича резиновый молоток, я сидел на балке над входом. Цеховые ворота были выломаны, в проем задувал ветер, шевелил траву, проросшую между половыми досками.

      – Ксюха! – позвал знакомый голос, и в проеме возникла тень. – Ты где? Сама ж сказала приходить, а теперь прячешься!

      Донеслись шаги.

      – Хватит, вылазь давай, – недовольно добавил Борзой, входя внутрь.

      Когда он прошел подо мной, я согнул ноги в коленях, зацепился ими за балку и кувыркнулся лицом вниз, взмахивая молотком.

      Хрясь! – и Борзой без звука валится на пол. Хватаюсь за балку, спрыгиваю, выдергиваю из чехла на бедре кочевника обрез, потом бью его молотком еще раз – по темени.

      Нога снова болит. Наплевать. Спустя минуту Борзой лежит на станине, руки – ноги разведены в стороны и привязаны к скобам, диск пилы – аккурат между ног. Устрашающее зрелище, жаль, что не получится запустить станок, электричества на лесопилке давным-давно нет.

      Пока Борзой не очнулся, я хорошенько обыскал его. В сумочке на ремне обнаружились тридцать железных рублей, небольшой брусок золота, десяток начиненных дробью патронов к обрезу, начатая пачка сигарет «Кэмел» и коробок спичек.

      Когда Борзой пришел в себя, я с сигаретой в зубах прохаживался вдоль станины, сжимая в одной руке молоток, а в другой нож Миши. Приподняв голову, кочевник посмотрел на диск пилы, перевел взгляд на меня и заорал:

      – Снова ты, сучара?!