Белое солнце России. Александр Логачев

почему поселился здесь – никому не ведомо.

      А потом к нему стала барыня наезжать, вроде как жена деда Владимира Ивановича. Он ее наставил на ум в каком-то житейском деле, она хотела отблагодарить его. Старец долго никаких даров не брал. Наконец, видно, чтоб отстала, согласился принять сапоги – за валежником ходить. Надел, залюбовался, идет по лесу, поскрипывает. Навстречу медведь. «Посмотри, Михайла Иваныч, какая у меня обновка». А Михайла старца и задрал на месте. Видно, его, возгордившегося, в мирской обувке за приятеля не признал.

      Назаров рассеянно слушал болтовню Тимохи. Не перебивал. Перебьешь – так Баранов сразу начнет расспрашивать про разные фронтовые истории. А для таких рассказов сейчас у Назарова настроения не было. Взбодрив лошадь, он начал насвистывать любимую военную песню:

      Среди лесов дремучих

      Разбойнички идут

      И на плечах могучих

      Носилочки несут.[4]

      Носилки не простые —

      Из ружей сложены,

      А поперек стальные

      Мечи положены.

      – Вот здесь, – самые грибные места в округе, – продолжал Тимоха. – Особо богато ближе к осени. Волнушки россыпями в папоротнике, рыжики на полянах, березового гриба – хоть косой коси, груздя навалом, ну, а сыроег как грязи. Тут еще у нас глухаря на вырубках бьют – барин дозволял. Но и других охотников хватает. Иногда волки забредут. Помнится, раз у Семки Кривоступова лошадь из саней выели – сам не помнит, как ушел. Или Егорка-пастушок…

      Припомнить историю пастушка Тимохе не удалось – помешали.

      – Стой! Тпрру!

      Наперерез телеге вышел бородатый мужик с винтовкой на плече.

      Назаров натянул вожжи, останавливая Сивку. Сзади послышался треск ломаемых сучьев – кто-то еще выбирался из зарослей. Не оборачиваясь, по доносившимся звукам Федор определил – со спины подходят двое. Тимоха же от неожиданности свалился на дно телеги, будто одновременно увидел призрак купца и живого медведя, задравшего Филарета.

      Первый мужик оказался уже около Сивки, взял его под уздцы. Подошли и те двое, встали по обе стороны от телеги.

      Одного из них Назаров узнал: Гришку, стоявшего по правую руку, на этот раз вооруженного охотничьим ружьем. У Гришки не только распухла челюсть, но и были подбиты оба глаза.

      – С возвращеньицем, Федор Иваныч, – поздоровался мужик, успокоительно поглаживая жеребчика. – Чего смотришь, как поп на антихриста? Али не признал? Я – Афанасий Жмыхов, который Афонька-Мельник. А вот и Петр Веретенников. И Гришка-балбес.

      – Здорово, ребята, – ответил Назаров. – Узнал, почему ж не узнать. Вот вы, значит, где обитаетесь?

      – Таков уж рок, что вилами в бок, – подал голос Петр Веретенников. – Знать, по судьбе нашей бороной прошли.

      – Каждому свой удел, – на глубокомысленность Назаров ответил глубокомысленностью. – Кому сон, кому явь, кому клад, кому шиш.

      – Ты, я вижу, с голопузыми на клад метишь, – недобро срщурился Афоня.

      – У меня

4

Эта старинная солдатская песня является одним из «революционных трофеев». На ее музыку была сочинена красноармейская песня «Все пушки-пушки грохотали…».