Грамматика порядка. Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность. Александр Бикбов

о классовой структуре и о борьбе классов. То, что интересует меня в первую очередь, – это контексты и границы, в которых в публичный оборот вводятся «средние слои» и «средний класс». Какие контексты становятся привилегированным местом появления «средних», каким смыслом и ценностью они снабжают эти понятия, и как при появлении в публичной речи этих терминов за ними закрепляется статус опасных?

      Чтобы понять, почему в официальной советской риторике 1920–1940-х годов нет места примиряющим «средним классам», следует обратить внимание на крайне поляризованное и неустойчивое будущее советского режима, которое разительно отличает классовую риторику этого периода от позднесоветской. Не только в 1920-е, но и на протяжении 1930-х годов классовый антагонизм проецируется и на внешнюю политику, описываемую в терминах «враждебного окружения»[166], и на социальную структуру самого нового общества, которая остается ареной непрерывного столкновения полярных сил, где новому неизменно угрожают как презренные «пережитки», так и активные, агрессивные агенты старого порядка[167]. «Эксплоататорские классы ликвидированы, но сопротивление оказывают осколки этих классов», – утверждает одна из брошюр, изданная в 1941 г.[168] Затянувшееся «сопротивление старого», очевидно, превосходит оптимистические оценки начала 1930-х, пускай и не вполне им противореча: «…Классы будут уничтожены, но следы классовых различий еще сохранятся на некоторое время и за пределами второй пятилетки»[169]. Вопрос «кто кого?», озвученный в контексте борьбы старого и нового, капитализма и коммунизма, буржуазии и пролетариата, в равной мере относится и к политическим доктринам, и к формам собственности[170]. «Пока остается мелкотоварный способ производства, остается еще основа возрождения эксплоататорских классов»[171], – подобные высказывания сопровождаются неизменными отсылками к тематическим выступлениям Иосифа Сталина, которые сообщают им бесспорную легитимность.

      Следует отметить, что еще в 1923 г. Сталин публикует небольшой текст о «средних слоях» и Октябрьской революции[172], который актуализируется не только в официальных текстах исторического материализма, но и после его смерти, в борьбе против «ревизионистов». В этой публикации, почти заметке, понятие сохраняет ценностную амбивалентность, что делает его потенциально опасным в контексте непримиримой борьбы классов. С одной стороны, средние слои служат «теми серьезными резервами, среди которых класс капиталистов набирает свою армию против пролетариата»; с другой – «пролетариат не может удержать власть без сочувствия, поддержки средних слоев, и прежде всего крестьянства, особенно в такой стране, как наш Союз Республик»[173]. В противоположность исторически господствующему смыслу родственного понятия («средний класс»), «средние слои» определяются здесь не как антитеза революции, а как условие ее успеха. Но

166

«Надо иметь в виду, указывал товарищ Сталин, что классовая борьба имеет два конца. Если один находится в СССР, то другой уходит за пределы нашей страны» (Черемных П. С. Указ. соч. С. 45). См. также подробное исследование образов врага в этот период: Голубев А. В. «Если мир обрушится на нашу республику…» М.: Кучково поле, 2008.

167

Один из ярких, хотя, возможно, и не самых представительных примеров: Шкловский Г. Вредительство как метод классовой борьбы (К вопросу изучения вредительства в условиях переходной экономики). М.: Советское законодательство, 1931.

168

Черемных П. С. Указ. соч. С. 43.

169

Корнеев М. Указ. соч. С. 63.

170

Корнеев М. Указ. соч. С. 7–9.

171

Медведев А. Указ. соч. С. 18.

172

Сталин И. В. Октябрьская революция и вопрос о средних слоях // Сталин И. В. Соч.: в 18 т. Т. 5. М.: Государственное издательство политической литературы, 1947.

173

Сталин И. В. Октябрьская революция и вопрос о средних слоях // Сталин И. В. Соч.: в 18 т. Т. 5. М.: Государственное издательство политической литературы, 1947. C. 342.