По дороге из детства. Анна Морозова

это. Огромное! Там за горизонтом ничего нет, никого нет, там кончается Крым, и солнце там кончается, и день. Так думала я, сидя на белой простыне, укутанная в фиолетовое полотенце…

      – Зуб на зуб не попадает и губы синющие, в воду больше ни ногой, – ругалась мама, но отпускала через 20 минут…

      «Бухгалтер, милый мой бухгалтер…» – незамысловатые слова врезались в мою память. Надувной круг очень вкусно пах, такого запаха я больше нигде не чувствовала и познакомилась с ним здесь в Штормовом, в городе Евпатория. Далеко за буйки мы заплыли с моим вкуснопахнущим другом. Когда обернулась назад, помню, как стало страшно, – люди на берегу были со спичечную головку. Надо возвращаться, страшно – мелькнула мысль в моей голове. И я вернулась. И даже сразу нашла простынь, на которой лежала мама. Она заклеила нос газетным треугольничком и мне сразу захотелось такой же треугольничек на нос. Мама даже не заметила моего долгого отсутствия и слава Богу. А, может, и не долгим оно было?

      «Два кусочи-и-и-и-и-и-ика колбаски у тебя лежали на столе…» – в животе сразу заурчало от этой вкусной песни, и я посмотрела на маму. Она уже сидела и всматривалась вдаль, искала взглядом брата с папой.

      Папа вечно где-то бродил. То удочку возьмет, то пакетик, в который собирал малюсенькие белые и красные ракушки.

      – Бусы тебе сделаем, – говорил он и подмигивал. А я потом каждый раз спрашивала у него хватит ли того, что он насобирал на бусы?

      – Нет. Ракушек таких миллион надо, – многозначительно он называл эту неведомую мне цифру, а палец при этом поднимал вверх.

      Я ждала.

      Папа бродил, а мама «лежала», «загорала», одним словом, «отдыхала», мы ей никак не мешали, так казалось нам.

      Хорошо отдыхать на море и почему мы раньше сюда не приезжали? Так думала я и рыла с ребятней пруд, в котором потом всей толпой лежали.

      Очень вкусно пахло кукурузой и вяленой рыбой. Впервые здесь я попробовала креветки. Впервые увидела здоровую раковину – рапана. Впервые услышала шум моря, приложив ее к уху.

      – И совсем непохоже, – расстроенная отдала ракушку родителям. Они смеялись.

      Совсем по-другому звучало море. Нежный, успокаивающий шум волн, как и сами волны то приближался, то отступал, а в раковине было пусто и глухо. Уходящая волна делала песок глянцевым и смывала наши следы, как и не было их вовсе.

      Кто-то мылом мыл свою собаку и ополаскивал ее прямо в море, а затем этот кто-то намылил свою голову и нырнул. Белая пена огромной кляксой расплылась на воде, а голова вынырнула уже в другом месте. Почему это мне запомнилось?

      Рядом тучная женщина с таким же газетным треугольничком, как у мамы, обклеила свои плечи и даже целый лист положила на живот. И я тоже так захотела, только газеты не было. «Хм, газеты нет, а мама с треугольничком на носу, очень странно…». – думала я.

      Худющий мужичок рядом вытянулся в струнку и лежал так часами на своем полотенце. Иногда он делал короткие заплывы и возвращался. Долго рылся