Мозаика любви. Татьяна Дмитриева

стихи, и в те дни Ахматова более всего была близка мне:

      И, как всегда бывает в дни разрыва,

      К нам постучался призрак первых дней.

      И ворвалась серебряная ива

      Седым великолепием ветвей.

      Нам, исступленным, горьким и надменным,

      Не смеющим глаза поднять с земли,

      Запела птица голосом блаженным,

      О том, как мы друг друга берегли…

      Развод состоялся по моей инициативе, после долгих уговоров, размена жилья и всех сопутствующих неприятностей. Конечно, всем занималась я. «Тебе нужно, ты и занимайся». Все было так не просто, но твердая внутренняя уверенность, что так нужно, позволила мне выстоять. Интересно, что после развода мы еще жили в одной квартире несколько месяцев, и не плохо жили!

      Сначала он без конца ставил мне какие-то условия, выдвигал какие-то требования, но, поняв, что я соглашаюсь с любыми доводами, даже абсурдными, даже во вред себе и дочерям, запал у него прошел, и он расслабился. Видимо, чувство вины диктовало ему, что его должны гнобить, а ему следует защищаться. Но никто не нападал, и защита становилась явно излишней. Мы перестали ощущать взаимные обязательства, каждый стал вести себя естественно. Вернулось понимание, мы могли доброжелательно подтрунивать друг над другом и каждый над собой.

      Все было кончено для нас двоих, и все начиналось заново для каждого из нас. Мы успели разорвать внешние путы до того, как ненависть переполнила наши сердца и выжгла там все живое. Может быть, поэтому мы остались очень близки, часто видимся, болтаем о детях, работе, общих знакомых. Теперь, когда вопрос пьянства не стоит ребром, мы даже можем вместе выпить вина. Иногда, когда нам нужна помощь, мы обращаемся к папе, и он делает, что в его силах. И очень радуется. Конечно, мы не сидим у него на шее.

      Он стал самостоятельнее, меньше пьет, стал заботиться о своем здоровье. Он не женился, но не создает впечатление заброшенного, он ухожен и спокоен. Счастлив ли он, я не знаю. Трудно поверить, но мы никогда не говорили о его женщине – он боится сделать мне больно, а я делаю вид, что ничего не знаю. И конечно, мы никогда не говорим о моем любимом: я упорно делаю вид, что я одинока, и это тешит его мужское самолюбие. Вот такой любовный паритет.

      ***

      Та, которую уже не «колбасит», спрашивает меня, что я загадала.

      Я страшно удивляюсь:

      – А зачем?

      – Я загадала желание настолько невероятное, что, если я прыгну, то оно сбудется.

      – Если очень хочешь, то оно и так сбудется.

      – А если у вас нет желания, то зачем вы прыгаете?

      – Просто у меня есть желание прыгнуть.

      – Ну, ничего себе. Неужели вы больше ничего не хотите?

      – Действительно странно. У меня все есть.

      – Ну, такого просто не может быть.

      – Еще как может.

      Не знаю,