Время красного дракона. Владилен Машковцев

Иди, Глафира, отдыхай!

      Гости хохотали. Виссарион Виссарионович говорил:

      – Представляешь, Авраамий? Сидят иностранные гости за столом. А наша русская баба роняет ложку, вытирает ее подолом своей грязной юбки и подает с реверансом: мол, кушайте на здоровье!

      – Я бы не стал драматизировать ситуацию. До конгресса еще далеко. Можно создать курсы поваров, официантов.

      Ломинадзе вскинул руки к небу:

      – Вай! Кто будет преподавать? Кто может у нас в городе нарезать осетрину? Кто может изготовить приличное блюдо, салат? Кто умеет красиво и с достоинством обиходить стол? Этикет обслуги – это искусство!

      Придорогин, видимо, все время прислушивался к разговору Ломинадзе и Завенягина. Он встал, поднимая фужер:

      – Я знаю, кто может обслужить международный конгресс!

      – Кто? – заинтересовался Ломинадзе.

      – У меня на спецпоселках и в колонии у Гейнемана есть царские повара, фрейлины разные, графини. Мы дадим их на месячишко вам. Пользуйтесь нашей добротой. Они у нас на черных работах: роют котлованы, подносят кирпич. Так сказать, искупают вину, перевоспитываются.

      Войдя через калитку, Порошин увидел во дворе директорского особняка обшарпанную легковушку своего начальника. Придорогин часто водил автомашину сам, не любил ездить с шофером. Завенягин заметил нового гостя:

      – Проходи, Аркадий. Садись за стол.

      Ломинадзе наполнил фужер коньяком:

      – Пей штрафную!

      – Можно, разрешаю! – крякнул Придорогин.

      – Нельзя, у меня дело, – отклонил фужер Аркадий Иванович.

      – Отойдем в сторонку, – взял под локоть Порошина начальник НКВД, уводя своего заместителя в дальний угол сада, за кусты сирени.

      – Докладывай, но коротко, по сути.

      Порошин объяснил, что тайны с пропавшим трупом больше не существует. Но для формальности могилу придется вскрыть. Он пытался внушить своему начальнику, будто нет особой необходимости производить обыск в доме старика Меркульева. И для разрядки пересказал нелепицу, сочиненную бригадмильцем: о бочках с казачьим золотом, о кувшине с драгоценными камнями.

      Придорогин присел на огуречную грядку, начал перематывать сбившуюся портянку. От грязной портянки веяло мерзопакостной вонью.

      «У него лицо и шея – коричневые, руки – коричневые, а ноги – белые!» – отметил про себя Порошин.

      Язык у Придорогина хмельно заплетался, но рассуждал он логично:

      – Ты, Порошин, мальчишка! Чему тебя учили в Москве? Знамо, что никакого казачьего клада нет. Бочек, набитых золотом, не отыщем. А вот горшок с царскими золотыми червонцами может оказаться в могиле старухи. Несколько желтых монет мы у штрунди на базаре отобрали. И ошибку совершили, не обыскали притон. Обыск сделаем сегодня же. Но сначала поедем на кладбище, вскроем захоронение. Вот черт! Как я поведу машину? Я же надрызгался в стельку. Пьян – в дугу!

      Из-за куста вышел Голубицкий, он слышал последние слова начальника милиции. И предложил свою помощь:

      – Давайте, я поведу вашу эмку. Я же почти не пил.

      – Разве