Дар берегини. Последняя заря. Елизавета Дворецкая

от лица Ингера, приложила зеленую кашицу к его ранам. Кровь из рассеченной брови еще текла; посмотрев на испачканный платок, Ингер вновь прижал его ко лбу.

      – Перун тебя спас! – Ивор остановился над воспитанником. – У меня аж сердце упало – думал, все! Хорошо, Ратьша подоспел…

      – И как собаки не учуяли! – толковали гриди.

      – На кровь хозяин-то пришел… Не нагулял, видно, жира перед спячкой.

      – Чем мы Велеса прогневили? И угостили ведь перед началом, и позволения спросили…

      Медведь – один из обликов лесного хозяина и самого Велеса. В осеннюю пору, когда в лесу много пищи, он не бросается на людей. Свою добычу он видел в лосиной туше, однако Ингеру, оказавшемуся у него на пути, это могло стоить жизни.

      Прекраса замолчала, но не могла унять слез.

      – Не плачь, госпожа! – утешали ее гриди. – Князь жив, глаза целы, уши целы… А царапины что – заживут!

      Из обеих туш извлекли оружие, начали потрошить. Требуху сложили в кучу для собак, а медвежью печень – самую почетную часть добычи, – еще дымящейся поднесли Ингеру.

      – Крася, не реви, – Ингер обернулся к ней и улыбнулся. – И такое бывает, да ведь обошлось. Хочешь кусочек?

      Прекраса сглотнула, пытаясь сдержать плач. Ее била дрожь, и все не верилось, что и правда обошлось. Она знала: это не Велес и не леший прислал зверя. Это все они. Прядущие у Воды. Те, что пытались заполучить Ингера еще три года назад и все время напоминают: они ждут. Не спускают глаз с добычи. Выжидают своего срока. Или просто случая завладеть им, вопреки уговору, куда раньше срока.

      Который она знает.

      Печень положили на щит, разрезали на кусочки. Свежая кровь капала на палую листву и рыжую хвою; вид ее напоминал Прекрасе, как близка к человеку незримая бездна, что способна распахнуть пасть так внезапно, и у нее невольно передергивались плечи.

      – На, будешь? – Ингер потянул кусочек Прекрасе. – Он хотел отнять мою жизнь, но теперь он мертв и вся его сила переходит к нам. Возьми и ты – тебе смелости добавит.

      Смелости! Как будто ей мало требовалось смелости для того, что она совершила и с чем теперь живет! А уйти от того страха, что уже три года отравлял ей жизнь, не поможет и печень самого Велеса…

      Однако Прекраса подошла ближе и взглянула на черно-красный окровавленный кусок, лежащий на грязной, в крови и земле, ладони Ингера. От одной мысли о том, чтобы это съесть, ее замутило. По телу хлынул озноб, внутри поднялся жар… Прижав руку к груди, она кинулась в кусты, и там ее вывернуло жалкими остатками утренней каши.

      Кашляя и сплевывая, Прекраса смутно слышала позади на поляне сдержанный, сочувственный смех. Не в пример киянам, Ингеровы гриди приняли ее как свою, оберегали и заботились, как могли. Но конечно, им кажется смешным… они думают, что ее тошнит от страха…

      Не сразу Прекраса вернулась на поляну – постояла, обхватив себя за плечи и выжидая, пока отпустит дрожь. Ей было чего испугаться – лукавая Навь показала свои жуткие зубы. Напомнила: не сегодня, так завтра свое возьму.

      Однако