Невинность. Дин Кунц

верил, как себе. После смерти отца Хэнлон оставался ее официальным опекуном, пока ей не исполнилось восемнадцать, и он также был главным доверенным лицом во всех взаимосвязанных фондах, до его или ее смерти, какая бы ни наступила первой.

      Среди прочего фонды предоставили ей восемь комфортабельных, но не сверхдорогих квартир, расположенных в престижных районах города, включая и ту, где мы сейчас завтракали. Такой выбор позволял менять обстановку, если ей вдруг надоедал вид из окна: приходилось учитывать, что у нее вновь могло возникнуть желание затвориться в четырех стенах. Кроме того, отец предполагал, что ее врожденная грациозность и красота феи – она это отрицала – могли привлечь ненужное внимание опасного мужчины, и при таком раскладе Гвинет могла бы без проблем поменять место жительства. Соответственно, пожар или другое стихийное бедствие оставили бы ее бездомной не больше чем на час; важный момент при условии, что с годами ее социофобия только усилится и она будет всеми силами стремиться избегать контакта с людьми. Также она могла переезжать из квартиры в квартиру, чтобы отвадить соседей, желающих с самыми добрыми намерениями наладить более теплые отношения.

      Гвинет встала из-за стола, чтобы принести кофейник.

      Ночь уходила из города, еще полчаса, и заря намеревалась предъявить свои права на улицы.

      Я от второй чашки отказался.

      Тем не менее Гвинет ее наполнила. Вернулась к своему стулу.

      – Прежде чем ты уйдешь, мы должны найти ответы на несколько вопросов.

      – Вопросов?

      – Увидимся мы снова?

      – Ты этого хочешь?

      – Очень. – Слово прозвучало как музыка, как песня.

      – Тогда увидимся, – ответил я. – Но как же твоя… социофобия?

      – Пока ты ее не пробудил.

      – А если она все-таки проснется?

      Она пригубила кофе. Серебряная змея, изящная, так же как нос, который она украшала, блеснула в колеблющемся свете свечи. Казалось, она вращается и вращается в ноздре, на которой висела.

      – Не знаю, – ответила Гвинет. – Может, в следующий раз я развернусь и убегу от тебя, чтобы навсегда остаться одной.

      Она посмотрела на меня, но я сидел слишком далеко от свечи, и она могла увидеть только фигуру в капюшоне, с перчатками на руках, и ничего под капюшоном. Так что я вполне мог быть самой Смертью.

      – Приходи вечером, в семь часов, – продолжила она. – Мы пообедаем. И ты расскажешь мне о себе.

      – Я никогда не выхожу из дома раньше полуночи. Слишком опасно.

      – Надежда у тебя есть? – спросила Гвинет после долгой паузы.

      – Не будь ее, я бы давно покончил с собой.

      – Вера и надежда, объединившись, справятся с любой опасностью. Ты боишься смерти, Аддисон?

      – Своей – нет. Не так, как люди боятся смерти в книгах. Я иногда тревожился, что умрет мой отец. А когда он умер, я и представить себе не мог, что боль утраты будет такой сильной.

      – Я