Неадекват (сборник). Андрей Фролов

говорят, что у страха глаза велики. Никакие это не наркоманы, а всего-навсего три засидевшиеся допоздна старухи.

      Инна, незадолго до переезда похоронившая бабушку, испытывала к пожилым людям трогательные чувства.

      Упрекнув себя в малодушии, она пошла к подъезду.

      Раньше девушка не замечала, чтобы на местных лавочках кто-то сидел. Наличие дворовых бабуль вдруг сделало подмосковный городок милее. Более живым, что ли.

      До Инны донеслись обрывки беседы:

      – А я вам говорю, тлен. Не было там жидкости, как труха все. Берешь, оно ломается, сухенькое. Ни крови, ни лимфы. Только пыль…

      Говорившая старушка – Инна хорошо видела всех троих – была грузной женщиной с коротко подстриженными волосами и орлиным носом. Одетая не по погоде тепло, в мужской свитер с американским кондором, она обмахивала себя каштановой веткой.

      – Чушь! Там брызгало все. А где от газов треснуло, там сочилось. Густо сочилось, с запахом. В ней мотыльки выросли и вылетали потом, жались к полиэтилену изнутри. Красиво…

      Возражавшая женщина была маленькой и округлой, в толстых очках с роговой оправой. Она вязала, используя необычайно длинные и неровные спицы. Спицы стучали друг о друга, ковыряя траурно-черную пряжу.

      – Добрый вечер! – сказала Инна, поравнявшись с лавочкой.

      Маленькая старушка подняла на нее комично увеличенные диоптриями зрачки и дважды моргнула. Не удостоив новую соседку приветствием, она вернулась к вязанию. Старушка в свитере окинула Инну мрачным взглядом и едва слышно фыркнула. Третья же, та, что молча сидела посредине, даже не посмотрела в ее сторону.

      Самая худая и, должно быть, самая старая из женщин третья старуха была одета в дюжину одежек и держала на коленях картонную коробку с семечками. Высушенное временем лицо было опущено вниз, изуродованные артритом пальцы безучастно перебирали содержимое коробки.

      Инне стало обидно за то, что с ней не поздоровались, но она вспомнила: это Москва (ну, почти Москва), и здесь свои понятия о вежливости.

      Демонстративно повернувшись, она пошла в подъезд.

      – Слыхали, опять в метро рвануло, – сказала старуха с кондором.

      – Еще бы, – отозвалась старуха со спицами. – Тринадцать жертв!

      – Четырнадцать. Безруконький в больнице помер.

      – Кишки, говорят, на поручнях висели.

      – Мясорубка… а террористов не найдут.

      – Никогда не найдут.

      «Какой ужас», – Инну передернуло. «Терроризм», слово из телевизора, с переездом в Москву обрело реальные угрожающие формы.

      Железные двери подъезда уже закрывались за ней, когда старуха с кондором сказала старухе со спицами:

      – Инка.

      И та ответила:

      – Шалава.

      На следующий день про теракт заговорили все: и работники супермаркета, и посетители. Люди взволнованно звонили близким, перешептывались, горестно вопрошали, чем занимаются милиция и правительство. Плазменные