Неадекват (сборник). Андрей Фролов

включила звук в плеере на полную громкость. Музыкальный блок сменила радиопередача.

      – Привет, привет, привет! – загрохотал голосистый диджей. – Сегодня в студию мы пригласили троих прекрасных гостей. Вернее гостий! Кто может знать о ситуации в России больше, чем те, кто старше самой России! Да что там России, они ровесницы планеты Цереры, а это, на секундочку, старше Аллы Пугачевой и даже Луны! Поверьте, они лишились девственности, когда древние платформы еще только собирались объединяться в материк Лавразию! Шучу-шучу, они до сих пор девственницы!

      Не обращая внимания на словесный понос ведущего, Инна шагала по двору. Деревянный чебурашка проводил ее безжизненным взглядом.

      «Не смотреть в их сторону, – прошептала она про себя. – Ни за что не смотреть…»

      И тут она услышала их голоса. Прямо из наушников, из радио, четкие, перебивающие друг друга:

      – Мор… Чума… Язвы на трупиках, язвы и волдыри…

      – Война, они опробовали новое оружие, которое мгновенно убивает яичники…

      – А Алик из пятого задавил жену… расчленил в ванной… на глазах детей лобзиком… Соленья делал…

      – Привез жене шубу из заграницы… Паук отложил яйца в ее ушах…

      – Автомобильная катастрофа… Весь класс как один…

      – Заживо сгорел при запуске ракеты…

      – В брачную ночь отравились газом…

      – Рак…

      – Саркома…

      – Смерть…

      Инна завизжала и сорвала с себя наушники. Они полетели на асфальт, словно свившиеся гадюки с двумя капельками крови на динамиках.

      Инна подняла полный ужаса взгляд.

      Лавочка стояла возле подъездных дверей, преграждая путь.

      И они, конечно, они были там: звенящие спицы, хлопающее опахало из каштановых листьев, шорох семечек. Глаза, которые срывают с тебя одежду, проникают под кожу извивающимися червями, смотрят, что у тебя там. И видят все.

      Инна бросилась прочь, не задумываясь, теряя туфли, во тьму, назад, подальше от них, на последнюю электричку, успеть, успеть, успеть…

      Старуха с кондором и старуха со спицами смотрели ей вслед, обвиняюще хмурясь.

      А та, что сидела посредине, ее звали Мать Крыса, открыла беззубый рот, и из него потоком хлынули косточки. В основном мелкие, но были и крупнее: осколки ключиц, кусочки черепов. Кости падали в картонную коробку, отскакивали на асфальт со стуком. Наконец поток иссяк.

      Старуха поднесла к лицу скрюченную руку и засунула пальцы себе в рот. Так глубоко, словно хотела пощупать желудок. Ее тощее гусиное горло вспухло, кисть полностью исчезла за впавшими губами. Отыскав что-то внутри, женщина вытащила руку. Нити слюны тянулись за ней, в пальцах была зажата крошечная белая косточка.

      Две другие старухи уважительно молчали, ожидая.

      Некоторое время Мать Крыса обнюхивала находку. Ее лицо, черное, как обгоревшая древесная кора, поднялось к ночному небу. Веки разлепились, и укутанные в бельма глаза посмотрели в пустоту.

      – Слышали, – сказала старуха, – Инку-шалаву собаки загрызли. Три