И был им сон…. Игорь Журавлев

ая на руках не желавшего засыпать внука, иногда, смеясь, называла эти ее бдения над старым альбомом «сеансами аутотренинга». Смех смехом, но рассматривание старых фото и правда помогало ей лучше всякого «Афобазола», так усердно рекламируемого по телевизору.

      Она вглядывалась в пожелтевшие школьные фотографии, и прожитые годы словно бы падали с ее плеч. Вот лучшая подруга детства и юности Ленка Герасимова – вечная заводила в их компании. Ленка, а вернее, давно уже Елена Владимировна, по третьему мужу-американцу – Хилл, живет сейчас где-то на востоке США. Иногда они еще созваниваются, но с каждым годом все реже и реже. Последний раз, кажется, года два назад звонила.

      Вот еще одна подружка, Лариса, третья в их дружной школьной компании. «Царствие тебе Небесное» – прошептала Ольга, глядя на фото веселой подруги и крестясь, – та умерла совсем молодой. Она первой из них выскочила замуж за парня на несколько лет старше, и почти через год он убил ее, вернувшись как-то домой пьяный и приревновав, как потом выяснилось, совершенно безосновательно. Обычная бытовуха, как сказал бы тоже уже три года как покойный муж Ольги, всю жизнь прослуживший опером в райотделе сначала милиции, а потом и полиции: несколько ударов кухонным ножом, и подруга детства Лариса навсегда осталась двадцатилетней.

      Вот они все втроем – такие молодые и смешные, но считающие себя очень взрослыми. Здесь им по семнадцать и какие же они красивые! Конечно, ведь это был их выпускной вечер. Ольга Станиславовна засмотрелась на фотографию, вспоминая о том, как ей шили платье в ателье, как ездили с мамой и отчимом в Москву за модными туфлями, и не заметила, как из альбома вылетело другое фото, спикировав прямо под ноги дочери.

      Та, стараясь не потревожить только что засопевшего сына, тихонько присела на корточки и подняла фотографию.

      – Мама, – шепотом спросила она, – а с кем это ты здесь?

      Ольга взяла протянутое фото и всмотрелась в старый снимок. Сколько же прошло с тех пор, кажется, лет сорок? На снимке они стояли в обнимку с Егором. Они улыбались, глядя в объектив, будто спрашивая у нее сегодняшней: «ну как ты там, в будущем?». Ольга Станиславовна улыбнулась им в ответ, глаза ее засветились, и она словно провалилась в то далекое лето. Даже показалось, что ощутила нежное касание его руки на своей талии.

      – Его звали Егор, – ответила она дочери, – Егор Соколов.

      – Ты любила его, мама, да?

      – С чего ты взяла?

      – Я же вижу, какая ты счастливая на этой фотографии.

      Ольга улыбнулась и, протянув руку, погладила склонившуюся над фотографией дочь по спине.

      – От тебя ничего не скроешь! Да и что тут скрывать? Это была моя самая первая и самая большая в жизни любовь. Я просто с ума по нему сходила.

      – Ничего так, симпатичный, – оценила дочь. – Почему тогда не поженились?

      – Долго рассказывать, – вздохнула мать, – а в жизни не всегда все просто. К тому же, – она хитро подмигнула, – поженись мы с ним тогда, и тебя бы на свете не было.

      – А как же папа?

      – Твоего папу я тоже любила. Но это было уже совсем иначе, совсем другая история.

      Она аккуратно вложила фото в альбом и закрыла обложку.

      – Давай, я уложу внука, а ты иди, мойся и тоже ложись.

      Через полчаса все уже спали, кроме Ольги. Ольга Станиславовна еще долго ворочалась, фотография с Егором разбередила воспоминания юности, и они никак не давали ей уснуть. Только уже ближе к утру удалось, наконец, задремать.

      И был ей сон.

      Глава 1

      Декабрь 1978 года.

      – Это ты Егор Соколов?

      Егор, не спеша шагавший к кабинету физики и остановленный посредине широкого школьного коридора, удивленно поднял голову и, поправив на плече ремень от сумки, на автомате ответил:

      – Да, а что?

      Перед ним стояли три десятиклассницы, с его, восьмиклассника, точки зрения, уже совсем взрослые девушки. Он их видел и раньше, они всегда втроем ходят. Две ничего так, красивые, третья – не то чтобы дурнушка, вовсе нет, но совсем не в его вкусе. А на вкус и цвет, как известно, товарищей нет. Он часто замечал такое, когда где-то по телевизору, например, говорили о некой актрисе, что это просто эталон женской красоты, а он смотрел на нее и понимал, что она ему вообще как женщина не нравится. Или когда пацаны обсуждают какую-то красивую, с их точки зрения, девчонку, а он, опять же, не видит в ней ничего особенного, если бы был один – прошел бы мимо и внимания не обратил. Вот, примерно, и здесь такая же точно история: третья подруга была вовсе не уродиной, но и красивой Егор ее никогда бы назвать не решился. Хотя, кто-то, наверняка, был бы в полной уверенности, что это именно она и есть единственная красотка среди стоящей перед ним и рассматривающей его с интересом троицы подруг.

      Та, что пониже, остановившая его и, несмотря на то, что вместе с каблуками и взбитыми волосами на макушке ростом была ему чуть выше плеча, как-то умудрявшаяся (чуть прищуренные подведенные глаза, чуть сморщенный носик, чуть подернутые в усмешке уголки губ) смотреть на него сверху