Аден. Илья Ист

сказал он в пустоту заботливого особняка.

      – Да, господин Севастьянов, – ласково отозвалась Система.

      – А где весь персонал?

      – Я попросила всех временно покинуть дом. Судя по всему, вы хотели провести это утро в одиночестве. Я угадала?

      Михаил кивнул. Затем, на всякий случай, ответил голосом:

      – Да, угадала… угадали!

      – Я рада. Если хотите, могу вернуть всех к ужину. А чуть позже мы с вами составим расписание, кого и когда вы хотите видеть в доме.

      – Хорошо.

      Михаил выпил сок. Сознание наконец окончательно прояснилось.

      – Чем вы хотели бы сегодня заняться?

      Промолчав, Михаил встал и по земной привычке донёс посуду до машины – Система мудро не посмела ему возразить.

      Душ находился на втором этаже. Вот чего действительно хочется после целого месяца в заморозке.

      В кабинке на Михаила сразу же хлынули струи тёплой, слегка бирюзовой воды. Даже включать ничего не нужно. Рукотворный дождь. Мысли мечутся между Землей и Марсом, застревая в плотном тумане памяти. Шёпот стюардесс, проходящих мимо криогенной камеры, пронзающий тело холод и парализующий душу страх.

      Он вспомнил, как не то на двадцатый, не то на восемнадцатый день полёта ему вдруг захотелось закричать в сковавшем его саркофаге. И не смог. Тело, бывшее ранее верным слугой, впервые отказалось подчиниться.

      Из глаз Михаила потекли слёзы. Всё закончилось, он больше не увидит Земли. Ни страданий, ни боли. Больше не надо бежать по лезвию бритвы. Аден укроет его. Навсегда.

      Михаилу вдруг захотелось позвать Систему, но он не стал. Боль воспоминаний, пронзившая душу, уже стихала. Вода потеплела, и скоро вся комната заполнилась тяжёлыми клубами пара. Стоя посреди кабинки, легко было представить себя пленником криогенной камеры. Нарочно причинить себе эту боль и радостно вспомнить, что все позади. Наконец, наконец, после долгих скитаний, в неполные тридцать три года я прибыл домой. Домой, где я проживу долгую и беззаботную жизнь. Домой, где уже много лет меня ждет, черт возьми, мое персональное счастье.

      Севастьянов поднёс руку к голографическому меню и жестом выключил душ. Строчки меню потихоньку угасли, и поток воды стих. Включившаяся в ту же минуту система кондиционирования не позволила воздуху остыть слишком быстро, а мягкие полотенца из гидрофильной ткани тщательно собрали влагу с чистого тела.

      Михаил взглянул на сморщенные подушечки пальцев. Почему-то именно сейчас они сильно позабавили его. Он словно на миг вернулся в детство, где, утопая в огромном белом полотенце, так же как сейчас, он рассматривает морщинистые от долгой ванны руки и беспричинно смеётся. Это воспоминание заставило улыбнуться. В окне, выходившем в небольшой сад на заднем дворе, проглянуло солнце.

      – Как же давно я просто так не смотрел на него. Даже отсюда… оно всё-таки прекрасно.

* * *

      Михаил быстро оделся и уже хотел было спуститься на первый этаж, как вдруг его внимание привлек чей-то взгляд. Из глубины комнаты на него с любопытством взирала девушка с жемчужной серёжкой. Любимая