Стихотворения. Николай Гумилев

летел все выше и вперед

      К Престолу Сил сквозь звездные преддверья,

      И был прекрасен царственный полет,

      И лоснились коричневые перья.

      Где жил он прежде? Может быть, в плену,

      В оковах королевского зверинца,

      Кричал, встречая девушку-весну,

      Влюбленную в задумчивого принца.

      Иль, может быть, в берлоге колдуна,

      Когда глядел он в узкое оконце,

      Его зачаровала вышина

      И властно превратила сердце в солнце.

      Не все ль равно?! Играя и маня,

      Лазурное вскрывалось совершенство,

      И он летел три ночи и три дня

      И умер, задохнувшись от блаженства.

      Он умер, да! но он не мог упасть,

      Войдя в круги планетного движенья.

      Бездонная внизу зияла пасть,

      Но были слабы силы притяженья.

      Лучами был пронизан небосвод,

      Божественно-холодными лучами,

      Не зная тленья, он летел вперед,

      Смотрел на звезды мертвыми очами.

      Не раз в бездонность рушились миры,

      Не раз труба архангела трубила,

      Но не была добычей для игры

      Его великолепная могила.

      1909

* * *

      На полярных морях и на южных,

      По изгибам зеленых зыбей,

      Меж базальтовых скал и жемчужных

      Шелестят паруса кораблей.

      Быстрокрылых ведут капитаны —

      Открыватели новых земель,

      Для кого не страшны ураганы,

      Кто изведал мальстремы и мель,

      Чья не пылью затерянных хартий, —

      Солью моря пропитана грудь,

      Кто иглой на разорванной карте

      Отмечает свой дерзостный путь

      И, взойдя на трепещущий мостик,

      Вспоминает покинутый порт,

      Отряхая ударами трости

      Клочья пены с высоких ботфорт,

      Или, бунт на борту обнаружив,

      Из-за пояса рвет пистолет,

      Так что сыплется золото с кружев,

      С розоватых брабантских манжет.

      Пусть безумствует море и хлещет,

      Гребни волн поднялись в небеса, —

      Ни один пред грозой не трепещет,

      Ни один не свернет паруса.

      Разве трусам даны эти руки,

      Этот острый, уверенный взгляд,

      Что умеет на вражьи фелуки

      Неожиданно бросить фрегат,

      Меткой пулей, острогой железной

      Настигать исполинских китов

      И приметить в ночи многозвездной

      Охранительный свет маяков?

      1909

      СЕМИРАМИДА

      Светлой памяти И.Ф. Анненского

      Для первых властителей завиден мой жребий,

      И боги не так горды.

      Столпами из мрамора в пылающем небе

      Укрепились мои сады.

      Там рощи с цистернами для розовой влаги,

      Голубые, нежные мхи,

      Рабы и танцовщицы, и мудрые маги,

      Короли четырех стихий.

      Все дурманит и радует, все ясно и близко,

      Все таит восторг тишины,

      Но каждою полночью так страшно и низко

      Наклоняется лик луны.

      И