Жертвоприношения. Пьер Леметр

можно бить на эффект.

      Это две разные тактики, и у каждой есть свои плюсы. Первая – тактика прицельной стрельбы требует большего умения и приносит больше удовлетворения, но в подобной методике больше нарциссизма, больше думаешь о себе, чем о другом, великодушия ей не хватает, вот что. Вторая, бесспорно, великодушнее: стреляешь наугад – это благороднее, почти сплошная филантропия.

      Но на самом деле часто за нас решают обстоятельства. А значит, нужно считать. И предугадывать. Этого-то как раз туркам и не хватало, они были организованны, но действовали открыто, а насчет предугадать – полный пролет. Стоило бы, впрочем, поучиться, раз уезжаешь из своей дыры в европейскую криминальную столицу! А эти – нет. Вылезли из самолета в Руасси, и давай хмурить свои черные брови: мол, мы крутые! Испугали! Разве что свою тетушку, у которой место работы – панель у Порт-де-ла-Шапель! Самое серьезное дело на их счету – налет на бакалейную лавку в пригороде Анкары и заправки в Кыршехире…

      На ту роль, что была им предназначена в этой истории, совершенно не нужно было брать профессионалов, но привлекать к делу таких лохов, при всей практичности, почти оскорбительно.

      Ладно. Зато Париж повидали перед смертью. Хотя бы за это могли бы сказать спасибо.

      Терпение всегда компенсируется. Вот и наш шпичок торопливо семенит ножками через стоянку и исчезает в приемном покое. Я его на три шага опережаю и хочу это опережение сохранить до конца. Мне отсюда видно, как он останавливается у стойки регистраторши, девице из-за нее должна быть видна только его макушка, как в «Челюстях». Переминается с ноги на ногу, нервничает шпичок. Впрочем, уже обходит стойку.

      Недомерок, но себя подать умеет.

      Ничего страшного, у нас для него есть домашняя заготовка.

      Выхожу из машины. Ориентируюсь на местности. Быстрота – вот самое главное, нужно быстро с этим делом покончить.

      18 часов 15 минут

      Анна заснула. Бинты вокруг головы в пятнах от антисептиков – грязно-желтых, отчего ее лицо становится молочно-белого цвета, закрытые веки набухли, а рот… Камиль запомнит его, эту линию нужно воспроизвести в рисунке, но тут дверь открывается, прерывая ход его мыслей. Камиля зовут, и он выходит в коридор.

      Интерн – серьезный индиец в очочках, на бедже фамилия из шестидесяти букв. Камилю снова приходится извлекать свое удостоверение, которое молодой врач долго изучает, прикидывая, как нужно вести себя в подобных случаях. Полицейские в отделении скорой помощи гости частые, но уголовная бригада – нет.

      – Мне необходимо знать, каково состояние мадам Форестье, – объясняет Камиль, указывая на дверь палаты. – Судебный следователь должен будет допросить ее…

      Этот вопрос, скорее, по мнению интерна, входит в компетенцию главы отделения, он будет решать, что возможно, а что нет.

      – Хорошо… А каково состояние мадам… Как она? – не унимается Камиль.

      В руках у интерна рентгеновские снимки и странички с медицинским заключением.