Король, дама, валет. Владимир Набоков

брезгливо подумала Марта, и ей опять почудилась озорная улыбка мужа: меня журила, а сама помогаешь, меня журила, а сама…

      Впрочем, комната оказалась светленькой, довольно чистой: у левой стены деревянная, должно быть скрипучая, кровать, рукомойник, печка; справа – два стула, соломенное кресло с потугами на грацию; небольшой стол посредине; комод в углу; на одной стене зеркало с флюсом, на другой портрет женщины в одних чулках.

      Франц с надеждой посмотрел на Марту. Она указала зонтиком на правую пустоватую стену и каким-то деревянным голосом спросила, не глядя на старичка:

      – Почему вы убрали кушетку, тут, очевидно, что-то раньше стояло.

      – Кушетку просидели, она в починке, – глухо сказал старичок и склонил голову набок.

      – Вы ее потом поставите, – заметила Марта и, подняв глаза, включила на миг электричество. Старичок тоже поднял глаза.

      – Так, – сказала Марта и опять протянула зонтик: – Постельное белье есть?

      – Постельное белье? – удивленно переспросил старичок; потом, склонив голову на другой бок, поджал губы и, подумав, ответил: – Да, белье найдется.

      – А как насчет услуг, уборки?

      Старичок ткнул себя пальцем в грудь.

      – Все – я, – сказал он. – Все – я. Только я.

      Марта подошла к окну, посмотрела на улицу, потом прошлась обратно.

      – Сколько же вы хотите? – спросила она равнодушно.

      – Пятьдесят пять, – бодро ответил старичок.

      – Это как – с электричеством, с утренним кофе?

      – Господин служит? – поинтересовался старичок, кивнув в сторону Франца.

      – Да, – поспешно сказал Франц.

      – Пятьдесят пять за все, – сказал старичок.

      – Это дорого, – сказала Марта.

      – Это недорого, – сказал старичок.

      – Это чрезвычайно дорого, – сказала Марта.

      Старичок улыбнулся.

      – Ну что ж, – вздохнула Марта и повернулась к двери.

      Франц почувствовал, что комната вот-вот сейчас навсегда уплывет. Он помял шляпу, стараясь поймать взгляд Марты.

      – Пятьдесят пять, – задумчиво повторил старичок.

      – Пятьдесят, – сказала Марта.

      Старичок открыл рот и снова плотно закрыл его.

      – Хорошо, – сказал он наконец, – но только, чтобы тушить не позже одиннадцати.

      – Конечно, – вмешался Франц, – конечно… Я это вполне понимаю…

      – Вы когда хотите въехать? – спросил старичок.

      – Сегодня, сейчас, – сказал Франц. – Вот только привезу чемодан из гостиницы.

      – Маленький задаток? – предложил старичок с тонкой улыбочкой.

      Улыбалась как будто и вся комната. Она была уже не чужая. Когда Франц опять вышел на улицу, у него в сознании осталась от нее неостывшая впадина, которую она выдавила в ворохе мелких впечатлений. Марта, прощаясь с ним на углу, увидела благодарный блеск за его круглыми стеклами. И потом, направляясь в фотографический магазин отдать дюжины две еще не прозревших тирольских снимков, она с законным торжеством