Он снова здесь. Тимур Вермеш

может, у меня повреждено лицо?

      – Нет ли у вас зеркала? – осведомился я.

      – Разумеется, есть. – Он указал в сторону. – Как раз рядом с вами, прямо над “Фокусом”.

      Я проследил за его пальцем. Зеркало было прямоугольное, в оранжевой рамке, а сверху продавец зачем-то подписал для верности – “Зеркало”[12], словно иначе никто не догадался бы. Зеркало было засунуто между журналов и выглядывало примерно на две трети. Я посмотрелся в него.

      Мое отражение выглядело на удивление безупречно, даже мундир казался выглаженным – наверное, в киоске было лестное освещение.

      – Интересно? – спросил мужчина. – Да у них в каждом третьем номере что-нибудь про Гитлера. Но вам-то, по-моему, готовиться больше не надо. И так все отлично.

      – Спасибо, – рассеянно ответил я.

      – Нет, правда, – продолжил он, – я смотрел фильм “Бункер”. Дважды. Бруно Ганц там восхитителен, но до вас не дотягивает. Как вы себя держите… можно подумать, это вы и есть.

      Я взглянул на него:

      – Кто я есть?

      – Ну, как будто вы и есть фюрер.

      При этих словах он сделал странный жест: приподнял руки и, сложив вместе указательный и средний пальцы на каждой руке, дважды быстро согнул и разогнул их. Не хотелось в это верить, но, очевидно, вот что осталось через 66 лет от некогда строгого немецкого приветствия. Это было ужасно, но хотя бы доказывало, что мой политический труд не прошел совсем уж бесследно.

      Я вскинул руку, отвечая на приветствие:

      – Я и есть фюрер!

      Он опять рассмеялся:

      – С ума сойти, прямо как настоящий.

      Не время было отвлекаться на его назойливую веселость. Я все лучше понимал свое положение. Если это не сон – а для сна все продолжалось чересчур долго, – то я действительно нахожусь в 2011 году. Стало быть, я попал в совершенно новый мир, а значит, наоборот, и сам стал для данного мира новым элементом. Если этот мир хотя бы отчасти функционирует по законам логики, то предполагается, что мне сейчас 122 года или же, и это более вероятно, что я давным-давно мертв.

      – А вы еще кого-нибудь играете? – спросил мужчина. – Может, я вас уже видел?

      – Я вообще не играю, – ответил я, вероятно, резковато.

      – Конечно же нет. – Он почему-то вдруг сделал серьезное лицо. Потом подмигнул мне: – А где выступаете? У вас своя программа?

      – Разумеется, – отозвался я. – Еще с 1920 года! Вам как фольксгеноссе должны быть известны двадцать пять пунктов.

      Он торопливо кивнул.

      – Нет, все-таки я вас еще не видел. У вас есть какая-нибудь рекламка? Или карточка?

      – К сожалению, нет, – огорченно ответил я. – Документация и карты находятся в ситуационном центре.

      Я попытался разобраться, что же мне теперь делать. Было очевидно, что появление 56-летнего фюрера в рейхсканцелярии или хотя бы в фюрербункере наверняка вызовет недоверие, даже точно вызовет. Надо потянуть время и проанализировать мои возможности. Надо найти пристанище. Я с болью осознал, что у меня в карманах нет ни единого пфеннига.

12

Der Spiegel, “Зеркало” (нем.) – один из самых известных журналов в Германии. На его обложке обычно публикуется крупная полосная иллюстрация к заглавной теме номера, по периметру обложки – оранжевая рамка, а сверху – название журнала.