Один плюс один. Джоджо Мойес

хотелось что-нибудь на память.

      – Конечно. На память о человеке, которого ты не можешь больше видеть.

      – Я сказала это в сердцах.

      Она говорила «в сэрдцах». В конце их брака она постоянно была в сэрдцах. Эд потер глаза и включил поворотник, собираясь съехать на прибрежную дорогу.

      – Мне просто хотелось что-нибудь на память о том времени, когда мы любилли друг друга.

      – Знаешь, когда ты в следующий раз соскучишься по мне, забери, к примеру, нашу фотографию в рамке, а не лимитированное издание плаката с Мао Цзедуном за четырнадцать тысяч фунтов.

      Ее голос опустился до шепота, заполнил темные уголки машины, почти невыносимо интимный.

      – Неужели тебе все равно, что мне больше не к кому обратиться? – печально мурлыкнула Лара.

      У Эда рефлекторно поджались яйца. И она это знала.

      Эд взглянул в зеркало заднего вида.

      – Почему бы тебе не обратиться к Джиму Леонардсу?

      – Что?

      – Его жена мне звонила. Забавно, но она не в восторге.

      – Это было всего один раз! Мы всего один раз появились на людях. И кому какое дело, с кем я встречаюсь!

      Эд слышал, как она рычит от ярости. Он представил, как Лара вскидывает ручку с растопыренными ухоженными пальчиками, досадуя, что приходится уламывать «самого противного мужчину на свете».

      – Ты меня бросил! Мне записаться в монахини?

      – Это ты меня бросила, Лара. Двадцать седьмого мая на обратном пути из Парижа. Помнишь?

      – Детали! Вечно ты извращаешь мои слова своими дурацкими деталями! Именно поэтому мне пришлось уйти от тебя!

      – А я думал, потому что я люблю только собственную работу и не понимаю человеческих чувств.

      – Я бросила тебя, потому что у тебя крошечный член. Крошечный, КРОШЕЧНЫЙ член! Как конфетка!

      – Может, как креветка?

      – КРЕВЕТКА. ЛАНГУСТ. Смотря что меньше. Крошечный!

      – Тогда, полагаю, козявка. А ведь я простил тебе кражу ценного лимитированного издания плаката! Могла бы польстить мне «омаром». Впрочем, тебе виднее.

      Лара выругалась по-итальянски и с грохотом бросила трубку. Эд проехал несколько миль, которые после начисто стерлись из его памяти. Затем вздохнул, включил радио и сосредоточился на черной дороге впереди, которая казалась бесконечной.

      Джемма позвонила, когда он сворачивал на прибрежную дорогу. Ее имя высветилось на гарнитуре, и Эд, не подумав, ответил. Похоже, его телефон звонит, только чтобы кто-нибудь на него наорал.

      – Можешь не говорить. Ты очень занят.

      – Я за рулем.

      – И у тебя есть гарнитура. Мама спрашивает, приедешь ли ты на праздничный обед.

      – Какой еще праздничный обед?

      – Ну хватит, Эд. Я тебе говорила несколько месяцев назад.

      – Извини. У меня нет под рукой ежедневника.

      Он услышал, как она глубоко вдохнула.

      – Папу должны выписать в следующий вторник. И мама готовит для него специальный домашний обед. Она хочет, чтобы мы присутствовали. Ты сказал, что сможешь приехать.

      – А! Да.

      – Что «да»? Да,