Девушка в моем свитере. Анна Николаевна Дементьева

я люблю, – Ева выпрямилась. – И я поспорила во-о-он с ней, – она показала пальцем на стоящую у остановки подругу, – что именно ты пожертвуешь мне на шоколад.

      – С какой стати…

      – Пожалуйста, – перебила она Максима и умоляюще сложила руки, словно от его решения зависела ее жизнь. – Если я выиграю этот спор, то она прыгнет с парашютом.

      Максиму абсолютно ни с кем не хотелось говорить, он так устал, что готов был уже уснуть в машине, но ему даже это не позволили. В его взгляде читалась вселенская ненависть ко всему живому, и студентка перед ним невольно затаила дыхание. Вдруг это бандит какой-то. Ева нахмурила брови, копируя лицо собеседника и отгоняя представление о том, что на свой дорогой костюм он заработал убийствами таких приставучих, как она.

      – Мне все равно, – бросил Максим и хотел было поднять стекло, но Ева, сама того не ожидая, резко опустила руки на дверцу, не давая ему этого сделать. – Убери руки.

      – А ты стихи любишь? – не унималась она, и уголки тонких губ медленно поднялись в новой улыбке. Искренне улыбаться под таким холодным взглядом было сложно, но Ева справилась.

      Прохожие прятались по парадным с под огромными зонтами, и улица быстро пустела, даже Катя куда-то убежала, и только Ева стояла у машины, готовая промокнуть. А ветер усиливался и тяжело качал деревья у самой дороги. Те гулко поскрипывали и роняли наземь листья, как на старости лет красавицы теряют пышность волос. Но Ева не обращала внимания ни на ветер, ни на деревья. Объект ее внимания был ближе.

      – Нет, поэзию я тоже не люблю, – ответил Максим, но заинтересованно посмотрел на Еву. Отступать она не собиралась, а значит, придется пойти на компромисс, как бы этого не хотелось. На дождь Максим старался не обращать внимания, но на белой рубашке уже лежало несколько мокрых следов от капель.

      – М-м-м… А скрипки у меня с собой нету… – промычала Ева, убирая со лба влажные пряди. – Давай так: я все-таки прочитаю стих, и если он тебе понравится, то мы договоримся.

      – Ты промокнешь, – предупредил Максим, обращая внимание на кеды Евы, которые уже испачкались.

      – Чем больше ты тянешь, тем сильнее промокну, – говорила Ева громко, стараясь перекричать шум дождя, но улыбалась так, словно это она сидела в уютной сухой машине.

      – Давай уже, – Максим усмехнулся и приготовился слушать. Выбора у него все равно не было. Слушать стихи в дождь, стоя в пробке. Что может быть лучше?

      Девушка сделала шаг назад и немного повела плечами от прохлады. Колючие мурашки разбегались от каждой капли дождя, и она невольно спрятала руки в рукава. Мысли кружились вокруг горячего какао, который Ева могла бы сейчас пить, сидя дома, под пледом. Но, собравшись с силами, она тихо выдохнула и серьезно посмотрела в карие глаза, как будто стоит за кафедрой и собирается читать очень важный доклад.

      Она училась жить,

      Крушить и строить.

      Училась ждать и уходить,

      Холодной быть, скрывать побои.

      Училась говорить,