Шарлотт-стрит. Дэнни Уоллес

восьмидесятых – начале девяностых. Мне, конечно, очень жаль, что мы не обсуждаем твоих любимых американских музыкантов – Холла и Оутса, – но Павел пришел сюда не за этим. Верно, Павел?

      Тот только улыбнулся.

      Павел постоянно улыбается, когда заходит в магазинчик. Обычно он появлялся затем, чтобы взыскать с Дэва деньги за ленчи. Иногда я наблюдал за выражением его лица, пока он бродил вдоль стен, вглядываясь в выцветшие «Соника-2» или «Аутран», рассматривая давно использованные картриджи и потрепанные журналы, вглядываясь в обзоры старых платформеров и стрелялок, которые сейчас выглядели так, будто их графику разрабатывали маленькие дети. Иногда Дэв одалживал ему приставку и картридж с «Синоби». По всей видимости, в середине восьмидесятых в Восточной Европе было не слишком много приставок, и еще меньше настоящих ниндзя. Мы не давали ему «Иксбокс» – Дэв считал, что от такой графики у него выпадут глаза.

      – В любом случае само название магазина «Есть контакт!» обязано своим происхождением…

      Тут я понял, чего добивается Дэв: чтобы Павлу стало скучно в магазине и он ушел. Пытается превратить разговор в монолог, как это обычно делают люди с большим багажом ненужных знаний, перемежающие свою речь фразами вроде «Неужели ты этого не знал?» или «Ты, конечно, в курсе…», дабы показать свое превосходство, помешать ему вставить хоть слово и в итоге выиграть.

      У него, как всегда, недостаточно денег, чтобы заплатить за обед.

      – Сколько он тебе должен, Павел? – спросил я, роясь в кармане в поисках пятерки.

      Дэв лишь едва заметно улыбнулся.

      И все-таки я люблю Лондон.

      Я люблю все в этом городе. Люблю его дворцы, музеи и галереи, разумеется. Но кроме этого, я люблю его грязь, сырость и смрад. Ну хорошо, не то чтобы прямо-таки люблю, но не имею ничего против. Больше не имею. Я привык. Люди обычно так относятся к тому, к чему привыкли. Меня даже почти не возмущают граффити, периодически появляющиеся на входной двери через неделю после того, как вы ее покрасили, и банки из-под сидра, которые приходится убирать, чтобы сесть и устроить небольшой пикник на лоне грязи и сырости. Собственно, ничего во мне не восстает и против постоянно сменяющих друг друга сетей фаст-фуда – от «Абракебабры» через «Пиццу в действии» к «Риалли фрайд чикен» – на улице, несмотря на меняющиеся трижды в неделю вывески, всегда имеющие один и тот же вид. Безвкусица здесь может выглядеть уютной. Это тот Лондон, который я вижу каждый день. Туристы же видят Дорчестер, «Хэрродс» и актеров в медвежьих шапках на Карнаби-стрит. Их внимания крайне редко удостаивается продуктовый магазинчик на Майл-энд-роуд или сомнительного рода дискотека в Пэкаме. Они идут к Букингемскому дворцу и смотрят на развевающийся над ним красно-бело-синий «Юнион Джек», в то время как мы заказываем что-нибудь из «Тандори палас» и слушаем всякую попсу.

      Но нам следует гордиться и этим.

      Или по крайней мере привыкнуть к этому.

      На Каледониан-роуд можно найти маленькую Польшу, а в Стоквелле обосновалась Португалия, тогда как Харингей заполонила Турция. С тех пор