Поминки по уходящему году. Евгения Черноусова

трёхэтажный он, загляните за угол.

      Ванька спрыгнул с крыльца и добежал до угла:

      – Пап, а здесь два этажа!

      – Ну да, дом ведь на склоне. С фасада цокольный этаж выглядит почти полноценным надземным.

      Ворота уже были закрыты. А в калитку входила женщина с коляской и махала им рукой. Людмила Павловна помахала ей в ответ и крикнула:

      – Я жду, я жду, Шурочка! Не спеши, – заглянула в коляску и засмеялась. – Не спишь, сержант Семёнов? Здравия желаю!

      Младенец зашевелился и заворковал: «А-а-а». Рыженькая Шурочка возмутилась:

      – Люська, ну почему он тебе всегда радуется? И Ваське тоже? А со мной только капризничает!

      – Отца он редко видит и радуется новизне. А ты для него привычный и родной пейзаж. А мне он не радуется, а заискивает. Чувствует, что в школе будет хулиганом и двоечником, вот и наводит мосты. Да, сержант Семёнов?

      – А-а-а…

      – Он согласен! Зачем я тебя родила, Серёжка? Я же девочку хотела! Она бы у меня отличницей была!

      Переругиваясь и пересмеиваясь, они втроём понесли коляску по лестнице. Сзади Ванька тащил пакеты и заглядывал в коляску. Кажется, ему тут все и всё нравилось. Если честно, Дмитрию тоже нравились эти простые смешливые девчонки и круглолицый глазастый младенец, которого соседка почему-то звала сержантом, и общага эта начиналась нравиться. Они поднялись в большой холл с плиточным полом, какие обычно в больнице бывают… тьфу, это ведь и есть бывшая больница! И дальше широкий коридор с дверьми по обе стороны. Шура с коляской остановилась у первой двери, где-то в середине коридора Людмила Павловна открыла дверь и пригласила их зайти. Почти следом за ними заглянула какая-то любопытная старуха, которая, косясь на незнакомцев, стала хвалиться, какой удачный у неё получился холодец. «Ну так тащите, тётя Зоя, это Юлины родственники, их накормить надо, – ответила Людмила Павловна, выставляя кастрюлю на плиту. – Я их у Володьки поселю, пойду приберусь, а вы пока пообедайте с ними». И старуха навязчиво потчевала их, расспрашивая о Юльке и о них самих. И его не очень контактный сын, смеясь, отвечал на её вопросы и не отказывался от добавки. А потом вернулась хозяйка квартиры:

      – Ну всё, можно заселяться! У вас ведь голова болит, да? Идите поспите, а Ваня тут с нами будет тесто месить. Проснётесь – приходите чай пить!

      Когда Дмитрий проснулся, он не сразу вспомнил, где находится. В комнате с не зашторенным окном было довольно темно. Он подошёл к окну. За ажурной оградой иногда пролетали машины. А дальше на проспекте за стволами голых деревьев переливался огнями непрерывный поток машин. Над кронами деревьев светились окна далёких высоток. Дмитрий включил свет и взял в руки телефон. Шесть вечера. Юлька не звонила. Набрал её. Вне зоны. Господи, ну что за человек!

      В квартире Людмилы Павловны Ванька валялся на диване и смеялся на маленького Серёжку, который пытался через него переползти. Мать малыша и хозяйка квартиры стучали ножами по разделочным доскам, измельчая варёную курятину, а какая-то мелкая лохматая особа с перевязанным глазом разделывала