Южное Солнце-7. Да удвоится и утроится всё прекрасное. Коллектив авторов

до сих пор бесконечна. Надо ли говорить, что Иоанн Богослов своими жизненными «чудесами» несомненно нравился Марине: возвращением в Эфес из морских пучин после кораблекрушения, сопротивлением всем гонениям, силой любви и его необычной и загадочной смертью. Стало совершенно ясно, что любимой могла быть только икона Иоанна Богослова – покровителя творческих личностей, апостола любви.

      По понятным причинам Марине пришлось оставить икону во Франции и только через 20 лет она была передана Ариадне Эфрон. После смерти Ариадны в 1975 году, её самая близкая и верная подруга Ада Шкодина, разделившая с дочерью Цветаевой все тяготы Туруханской ссылки и жившая с ней в Тарусе, передала в 1978 году в государственный литературный музей некоторые сохранившиеся вещи, принадлежавшие Марине Ивановне Цветаевой: книги, обручальное кольцо, икону и цветаевский «мистический» браслет, треснувший на руке жены Эренбурга в день гибели поэта 31 августа 1941.

      На этом путеводная нить Ариадны обрывалась: как достать из недр запасников музея маленькую икону Цветаевой, как возродить её? Но самое удивительное в жизни – это сама жизнь, подарившая мне «роковую» встречу (по телефону) с человеком, который знает ВСЁ: Борисом Мансуровым. Неописуемый восторг охватил меня, когда через несколько минут на экране компьютера высветилась фотография иконы. Это был Иоанн Богослов в молчании, за плечом которого виднелся крылатый ангел (может, это был Борис Мансуров?).

      Несмотря на то, что Иоанн Богослов строго приложил персты к своим устам, мне не терпелось рассказать о находке Флорану. Радостно возбуждённые мы встретились на русском вечере, обсуждая, где найти иконописца, взявшегося сделать список с иконы 18 века. Вскоре Флоран ушел, оставив меня в глубокой задумчивости. И тут ко мне подошла очаровательная, одетая со вкусом, женщина и, протянув визитную карточку, представилась: иконописец. Я крепко обняла Алю и она поняла всё без слов, потому что она умная, щедрая, человечная, мистическая, светлая оптимистка, несмотря на тягчайшие жизненные испытания, сохранившая любовь к жизни, к людям, к Богу. Работая маслом, золотом, душой, она возвратила икону Иоанн Богослов в молчании в цветаевский дом на «чудную каштановую улицу».

      Эту необыкновенную историю мне пришлось рассказать у Флорана по просьбе моих друзей, в присутствии именитых гостей: Ирины и Александра Журбиных. Они захватывающе исполняли песни Журбина, и не только на стихи Цветаевой. Сильный, незабываемый голос Ирины проникал в наши души, и завораживал французских прохожих, остолбенело застывших под открытым окном. Мы подпевали ей:

      Лошадку жизнь пришпоря,

      Торопится ездок.

      От счастья и от горя

      Мы все на волосок.

      Казалось, что Ирина ощущает жизнь и все её проявления, как волны поэзии, а её супруг композитор – как цветной музыкальный дождь, падающий в его ладони.

      После моего рассказа о любимой иконе Марины Цветаевой, все заинтересовались серебряным камином. К нему прикасались, ожидая чего-то сверхъестественного,