Дым и зеркала (сборник). Нил Гейман

были в бизнес-класс. И в тот момент, когда их увидел, я понял, что это не сон.

      Так что в Голливуд я оправился в первом салоне аэробуса, жуя копченую лососину и имея при себе еще тепленьких «Сынов человеческих» в твердом переплете.

      Итак, завтрак.

      Мне сказали, как понравилась моя книга. Имен этих людей я не уловил. У всех мужчин либо борода, либо бейсболка, либо и то и другое; женщины на удивление привлекательны, но в каком-то абстрактном смысле.

      Заказ делал Джейкоб, он же и платил. Он объяснил мне, что предстоящая встреча – простая формальность.

      – От твоей книги мы без ума, – сказал он. – А зачем было покупать права, если бы мы не хотели снять по ней фильм? Зачем заказывать тебе сценарий, если не ради того своеобразия, какое ты можешь привнести в проект? Твоей самости.

      Я очень серьезно кивнул, словно литературная самость была результатом моих целенаправленных длительных усилий.

      – Такое придумать. Такую книгу написать. Ты просто уникум.

      – Один из самых-самых, – сказала то ли Дайна, то ли Тайна, а возможно, Динна.

      Я поднял бровь.

      – И что от меня потребуется?

      – Восприимчивость, – сказал Джейкоб. – И позитивность.

      Дорога на студию заняла примерно полчаса. На маленькой красной машине Джейкоба мы въехали в ворота, и Джейкоб принялся выяснять отношения с охраной. Я решил, что он тут недавно, и у него еще нет постоянного пропуска.

      А когда мы въехали на территорию, выяснилось, что у него нет и парковочного места. Я и сейчас не понимаю, почему: судя по его же словам, место для парковки так же непреложно свидетельствует о статусе на студии, как подарки от императора определяли статус придворного в древнем Китае.

      Мы проехали по улицам странно плоского Нью-Йорка и припарковались перед огромным старым банком.

      Еще десять минут пешком, и я оказался в конференц-зале, где Джейкоб и все, с кем мы завтракали, ждали кого-то еще. В суматохе я не уловил, кто это был и чем он или она интересен. Достав экземпляр своей книги, я положил ее перед собой, как оберег.

      Кто-то вошел. Это был высокий, остроносый, с острым подбородком человек со слишком длинными волосами, словно, похитив кого-то много моложе себя, он стащил у него волосы. Как ни странно, родом он был из Австралии.

      Он сел.

      Посмотрел на меня.

      – Давай, – сказал он.

      Я глянул на своих новых знакомых, но ни с кем не встретился взглядом, они отводили глаза. И тогда я начал говорить: о книге, о сюжете, о концовке – взрыве в ночном клубе, где хорошая дочка Мэнсона подорвала всех остальных. Или думает, что подорвала. О том, что всех сыновей Мэнсона мог бы сыграть один актер.

      – И вы в это верите? – это был его первый вопрос.

      На него было легко ответить. На этот вопрос мне уже приходилось отвечать по меньшей мере двум дюжинам британских журналистов.

      – Верю ли я, что Чарльз Мэнсон одержим некоей сверхъестественной силой, и эта