Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4. Вадим Валерьевич Булаев

словно живые, ангелы; монументальные памятники; целые мемориальные комплексы из полированного гранита; бронзовые изваяния; вдумчивого дизайна кресты. И неизменные даты рождения и смерти на разномастных табличках. Подсознательно Иванов принялся высчитывать, кому сколько было отпущено на этом свете.

      Получалось по-разному. Одним – слишком мало, другим… да тоже мало. Просто больше, чем первым. Что бы люди не говорили, но умирать не хочет никто, ни при каких обстоятельствах. Все хотят жить, и как можно дольше. Потому жизни всегда не хватает.

      – Красиво, – задумчиво протянул Швец. – Где ещё на такое посмотришь? Разве что в музее, но там всё воспринимается как-то проще, скептичнее, мимоходом. Глянул – и забыл, шаг – и следующий экспонат. Одно плохо. Долго тут не погуляешь. Давит.

      Сергей был полностью согласен с другом. Царящая вокруг атмосфера скорби начинала действовать на нервы и он уже втайне успел пожалеть о том, что предложил эту прогулку.

      Неподалёку зазвучал очередной оркестр. Торжественно, мрачно, со знанием дела. Видать, чья-то родня рвала шаблоны, раскошелившись на более-менее приличных музыкантов.

      – Посмотри, – Антон сосредоточенно всматривался куда-то в сторону, туда, где располагались вторая, третья и так далее линии могил. – Никогда бы не подумал…

      Заинтересовавшись, Иванов проследил за взглядом друга и почти сразу заметил вдалеке нечто белое, с желтизной. Из-за высоченных, гораздо выше человеческого роста, памятников в изобилии расставленных на соседних, не менее престижных аллеях, нормально разглядеть ничего не получалось. Явно статуя… Виднелась лишь рука с букетиком цветов и немного верха головы с накинутым на неё покровом.

      – Пойдём, посмотрим, – шёпотом, точно мог спугнуть здешних обитателей, предложил Сергей.

      – Угу, – отозвался Швец, поворачивая к небольшому, узкому проходу между двумя коваными оградками, ведущему как раз в нужную сторону.

      Привлекшая напарников статуя оказалась на третьей линии от центральной аллеи и разительно выделялась среди прочих надгробий, к слову, тоже изысканной работы и изящества.

      Это была созданная, именно созданная, а не вытесанная или сваянная, из белого мрамора женщина. В полный рост, худощавая, пожилая, в простеньком платьице и туфлях-лодочках. На голове точно платок накинут. Невесомый, чуть трепещущийся складками на мнимом ветру. В правой руке – полуопущенный букет, левая просто расслабленно смотрит вниз. Взгляд направлен на собственные ноги, точно она смутилась. Издалека казалось: позови – и щёки статуи порозовеют, словно у живой.

      Инспекторы при виде такой красоты напрочь позабыли о своих намерениях уйти и не смогли отказать себе в удовольствии рассмотреть истинное произведение искусства поближе, во всех подробностях, однако шедший первым Антон внезапно остановился, как вкопанный. Сергей едва не влетел ему в спину.

      До памятника оставалось метров двадцать.

      – Ты чего? – возмутился