Шаг во тьму. Иван Тропов

бы раскопать одну из могил. Если это ягнята, то ничего страшного не случится.

      Но вот если нет? Если это вовсе не ягнята, и хозяева заметят, что кто-то раскапывал могилы?

      Семьдесят пять…

      Если там, под холмиками, не ягнята-щенята, то завалить эту чертову суку и так-то будет непросто. А уж если она еще и всполошится… Ч-черт. Нет, копать нельзя.

      Но как тогда узнать, что в могилках?

      Я облизнул пересохшие губы. Способ, конечно, есть. Способ всегда есть. Только этот способ мне не нравился. Очень не нравился.

      Я медленно обернулся.

      Дом глядел на меня черными окнами-зеркалами.

      Большой, старый, с потрескавшейся штукатуркой и щербатыми углами, на них штукатурка облетела, виднелись кирпичи… и с новенькими чистенькими стеклопакетами, в которых все отражается. Трухлявый череп в зеркальных очках.

      Как же мне не хочется туда лезть…

      Только месяц поднимался все выше – месяц горбом влево. Старый, идет на убыль, скоро новолуние. А если взошел старый месяц, то скоро будет и светать. Значит, и хозяева вот-вот вернутся.

      И черт его знает, когда их не будет в следующий раз.

      Я глядел на дом, дом пялился на меня своими окнами-зеркалами. Предчувствие накатило на меня удушливым жаром.

      Паршивое предчувствие. Очень паршивое. Этот дом может оказаться последним, что я увижу в своей жизни.

      Не знаю, почему – но это так. Такое уж предчувствие. А своим предчувствиям я привык доверять.

      На миг мне захотелось просто уйти. Убежать, поджав хвост, и забыть обо всем, что я нашел здесь. Об этом доме… о чертовой суке, которая выжила всех в округе… Об этом заднем дворе, с семью десятками холмиков…

      Холмиков.

      Да, холмиков. Наверно, в этом все дело. Я вздохнул и пошел к дому.

+++

      Вблизи он оказался еще больше.

      Арочные окна полуподвала, издали казавшиеся у самой земли – оказались мне по грудь. Все наглухо забиты досками, черными от времени.

      Вблизи стены выглядели еще хуже. Все в паутине трещин и трещинок. Кажется, ногтем можно расколупать.

      Может быть, потому, что я слишком старательно разглядывал эти стены, пока обходил дом… Я все надеялся, что предчувствие поутихнет. Но оно не отпускало.

      Я вздохнул и пошел быстрее. Обогнул правый флигель и вышел парадному входу. Здесь подвальный этаж выступал широким эркером, став крыльцом-террасой. С боков две лестницы.

      Я медленно двинулся вверх. Чугунные перила обеих лестниц аккуратно выкрашены белым, матово светятся в лунном свете, а вот каменные ступени щербатые от времени. На третьей плита с трещиной, под моей ногой дрогнула и глухо стукнула. Вот почему хозяева всегда ходили по левой…

      Последние ступени. В груди молотилось сердце – предчувствие было все острее. Паршивое предчувствие…

      Я заставил себя перешагнуть последнюю ступеньку. Прошел через площадку, к двустворчатым дверям. Толкнул.

      Высокие, тяжелые – и незапертые. Неохотно, но поддались.

      Из дома дохнуло теплом, восточными благовониями и… за пряно-дымным ароматом