Облучение. Татьяна Чекасина

Звягинцев, можно сказать, наша подружка. Попросим: «Вывези на природу!» «Есть», – подан его «москвич» с ним за рулём. Минуем город, шоссе, располагаемся на поляне для солнечных ванн. Сами себя захватившие врасплох, без купальников в неприглядном бельишке, «подружка» в стороне, сняв китель, выкатив пузо, подставив лысину свежести ветерка. Отдохнули часок – пора и обратно на рабочие места.

      – Это – Нефертити? – разглядел майор серьги сквозь очки.

      Другие офицеры, которые заходят к нам по долгу службы, но всегда рады поболтать (мы жалуем лишь давно служащих) даже никаких вопросов про серьги и про остальное не смогли задать, а просто уставились и на минуту-другую забыли о служебных делах. Подобного не бывало никогда. Слово «никогда» звучит, как Воинский Устав, лимитируя жизнь, но создавая в ней приятную чёткость.

      Что ж, придётся ещё одну тему поднять, тему духовной жизни: легкомысленная внешность – результат её полного вакуума.

      – Вы чем заняты на досуге? – врубаю «учительскую» – по определению Кукурузовой, улыбку. – Наверное, одни танцульки на уме, да киношка: фильмы индийские… Так проводим досуг?

      Лёка, игнорируя сказанное, заслоняет рукой глаза, будто прячась, и этим провоцирует меня на громкий учительский монолог:

      – Рекомендую чтение серьёзной литературы: «Как закалялась сталь» Николая Островского, Макаренко «Педагогическая поэма»…

      …– с Пушкина надо начинать любое чтение литературы, – возражает довольным басом Кукурузова. – Я всегда, если нужен ответ на важный вопрос, смотрю: а что Пушкин рекомендует? Учитель жизни.

      Тут Лёка, для нас неново, отключилась от действительности, войдя в «автоматический режим». Сие явление (вообще-то) – хохот.

      – Ах, простите! – и закатилась.

      Смех её особенный я слышу до сих пор. Звучит он, будто не во мне даже, а под куполом цирка, которым и является жизнь. Одним судьба – с метлой на арене, другим – полёты в вышине. У Лёки этой был даже не смех, а будто другой язык, на него переходила она, улетая, о чём мы, к сожалению, получили сведения довольно поздно.

      Мы её побаиваться стали, уж не только потому, что родня начальственная, а – странная она какая-то, загадочная, непредсказуемая.

      Из дневника:

      «Разбилась реторта», – они послушались Ашота Меружановича: сенсорная недостаточность, отсюда эти состояния; наконец-то найден выход… Накануне приснился такой чудный сон: будто я нахожусь в центре стеклянного шара (пробирка гомункулуса?), и вдруг раздаётся звон (я пугаюсь осколков, летящих мимо). Между острых зазубрин разбитого стекла вижу открытое пространство с ландшафтом, напоминающим гогеновский: краски чистые, яркие. Проснулась радостно. Толкование вдовы: посуда бьётся не только наяву, но и во сне к счастью.

      2

      Мы с Кукурузовой обычно начинаем день с проклятий. Она, что считает нужным, ругает, поносит, обкладывает. Потом я: сволочу, кляну, посылаю подальше… Закончив это, приступаем к вычитке. Новенькую мы как-то так