На качелях любви. Галия Мавлютова

это не так. Мы не дружим. Просто поддерживаем отношения. Моя якобы подруга совсем не умеет дружить. У Сони отсутствуют эмоции. У нее во всем преобладает рацио. Она даже на собственных похоронах умудрится провести переговоры с небесными силами. Периодически я плачусь Соньке в жилетку. И она жалеет меня ровно две минуты. Ей быстро надоедает сочувствие, и она отбрасывает меня в сторону как ненужный балласт. Мне становится обидно, и я обливаюсь слезами. Потом все забывается. Далее следует очередной сеанс психотерапии. Все вышеперечисленное и является главной составляющей пресловутой женской дружбы.

      – Соня, – сказала я как можно тверже, – Соня, я не могу взять тебя с собой. Я поеду одна. Так решило верховное руководство.

      Легче всего свалить все грехи на начальство. Разумеется, при этом возникает опасность, что Софья побежит искать правду у генералитета, но за это время мне успеют выписать командировочные. Я вытащила скомканный листок из надорванного конверта. Наверное, Соколов уже прочитал и выучил наизусть секретную информацию, только вот письмо сжевать не успел. Ему не позволила профессиональная совесть. При чтении письма мое лицо вытянулось в продольную линию от изумления. На листке было всего несколько слов, накарябанных плохой шариковой ручкой. Их нацарапал какой-то странный человек. Либо он находился в бреду, либо у него было очень плохое настроение. «Спасите невинную душу. В нашем городе погибает очень хорошая женщина, молодая и красивая. Она спит с крокодилом!» И все. Точка. И ни адреса, ни телефона. Что за белиберда, какой крокодил? Я искоса взглянула на Соньку. Она с силой барабанила по клавиатуре, а сама ждала, когда сварится редакционный суп. Я приуныла. Не дождетесь желанного горячего, уважаемая Софья. Суп у меня получился несъедобным, кажется, отъездилась Дарья Добрая в командировки. У меня никогда ничего не получится. В письме не было адреса. Там вообще ничего не было. Я съезжу впустую, но все равно надо научиться говорить «нет». И Соньку я с собой не возьму. Ее нельзя подставлять. Она не любит прокалываться.

      До сих пор я не написала ни одной статьи. Ни разу не брала интервью. В течение года покорно стажировалась, перечитывая до дыр входящую корреспонденцию, терпеливо выискивала любопытных людей, интересную информацию. А по моим отчетам в командировки ездили другие – опытные журналисты. Они наскоро собирались, подписывали проездные и командировочные, уезжали из Питера возбужденные, с лихорадочно блестевшими глазами. А возвращались умиротворенные, счастливые, с победой в кармане. Вся редакция поздравляла счастливчика. В течение дня журналист ходил героем. А во лбу у него горела звезда. Но уже на следующий день триумфатором назначали другого, только что приехавшего со свежими новостями из очередной глубинки. А первый мгновенно стушевывался, уходил в тень до следующей командировки. И вот настал мой черед. И я жутко боялась облажаться. А тут еще Сонька со своими проблемами. Я постучала пальцами по столешнице. Из-за многочисленных перегородок вмиг высунулись встрепанные головы. Мне пришлось мило улыбнуться в пространство,