Не твоя…. Иман Кальби

но лишь переведя дух, продолжала тараторить,–  ну вот с тех пор– то я теперь и одна… Живу ради детей…

      Влада тупо и без эмоций жевала свой гигантский бутерброд и никак не могла понять, зачем эта баба обрушила на нее свой велеречивый волгоградский поток слов… Вообще, как она сюда попала? Воспользовавшись, наконец, кратковременной остановкой в речи своей собеседницы, она спросила:

      – А вас кто подослал? Вы тут живете или что?

      – Попросил меня, попросил, голубчик наш попросил, Каримик.

      – Голубчик,– поперхнулась со злости Влада.

      Женщина вскинула голову и продолжила, –  он наш спаситель. Добрый парень. Всем помогает. Дети его любят. И он детей тоже. Он тут вроде царя. Всем заправляет. Все его слушаются. Газовые баллоны, кому что в дом надо, у кого сын пропал, у кого муж. Всем помогает. Это он нас приведет к победе, чтоб эти окаянные кляб (араб.– собаки) Али сдохли. Вот тогда все мы заживем.

      Влада закатила глаза. Как же наивны и узки были представления этих людей об истинном положении вещей… И как далек образ "Каримика", описанный этой дамой, от того жестокого похотливого зверя, которого она имела "счастье" видеть всего несколько часов назад.

      – Вот только до юбок охоч больно. Хотя и бабы сами, дуры, уж как ему на шею вешаются…Вот говорят, сирийки, скромницы, а сами потаскушки первые. Уж сколько у нас разврату в России, но все равно такого нету. А они просто стыд потеряли. Как видят его, так такой визг. Если бы не религиозные наши дедушки, имамы, так вообще стали бы раздеваться и перед ним напоказ титьки свои и прочие прелести оголять. Фу, срамота.

      – Ваш Карим наглый и жестокий преступник, которому я еще отомщу.

      Интонация женщина переменилась. Она стала какой– то по– деревенски строгой.

      – Ты эти разговоры и мысли брось. Ничего ты ему не сделаешь. А если сделаешь, головы тебе не сносить. Тогда тебе точно не жить. Ты, это, не обольщайся. У него таких, как ты, много. Целый гарем. И каждый день ведет к себе ту, которую пожелает только. Любая готова., потому что он наш герой и освободитель. Ночь, две–  и все. Так с большинством. И с тобой так будет. А поведешь себя правильно– глядишь, и выберешься. Вон, у тебя какая сумка красивая, лакированная. Небось, небедная…Выкуп дадут за тебя–  и вернешься восвояси. И будешь знать, как разгуливать по странам, где война за свободу идет.

      – Где моя сумка?– резко спросила Влада.

      – Не знаю, ничего не знаю,– стала отнекиваться женщина,– я просто видела. Мне до этого дела нет. Велено– сделано. Сказали прийти тебя покормить – я и пришла. А так это дело не мое. Я вообще свой нос никуда не сую. А то давно бы без него осталась…

      – Что– то не видно– смотря в пол, пробубнила про себя Влада.– Послушайте,–  нетерпеливым голосом, но с надеждой громко заговорила Влада,– я российский журналист. Не просто девка какая– нибудь. И Вы как росгражданка должны мне помочь. Свяжитесь с консульством. Или с моим агентством. Позвоните в ЭРА, пожалуйста! Это все, что