Рижане и их окрестности. Александр Прокудин

арбузы теперь так не скажешь – изучил от корки до корки. И шарлатанов-диетолгов еще.

      Валентинки

      Праздновать в ЕС любят не меньше, чем в любой другой аббревиатуре. Математически все более или менее на месте: ушло 7-е ноября, пришел Хэллоуин, сдулся Первомай, появился День Независимости. Глубина же погружения величина индивидуальная, зависит от личной фантазии.

      В День святого Валентина второй половинке принято дарить сердце, но Алдис заглянул в себя глубже – расстался с желчным пузырем. По внешним данным пузырь перикарду ничуть не проигрывает. А по латыни звучит даже красивее: vesica biliaris супротив суховатого cordis – погуглите. Плюс восхитительный бонус: любой алкоголь после операции запрещен от полугода до никогда, в зависимости от анализов. А это, поверьте обеим половинкам брака Алдиса, подарок неслыханной щедрости,

      А что делать? «Реактивный» красивое слово, но с приставкой «панкреатит» теряет очарование стремительно. Циолковский и Королев не проглядываются. Хорошо видны Пирогов, Склифосовский и Боткин. В ожидании приема у врача, Алдис наблюдал, как разносят по палатам завтраки. «Чай с сахаром? Ну, тогда без хлебушка…», – доносились до ушей печальные сведения о своем скором будущем.

      Затем явился хирург-романтик и назначил дату: 14-е февраля.

      14-е прошло. Из праздничных атрибутов были только свечи, да и то не совсем те. Но одиноким Алдис себя не чувствовал. На соседней койке лежал страдающий точно так же Петерис. Они сделали своим женам одинаковые подарки, но Петерису его обошелся дороже.

      Свой пузырь он проводил с помпой. Перед перемещением из уютного Петериса в посуду для «хир. отходов», пузырь подвергся нагрузке, незнакомой ему даже в золотые здоровые годы. Так сказать, «на дорожку». Осведомленный о неотвратимой строгой и долгой диете, Петерис за оставшиеся до операции недели решил заранее съесть и выпить все на свете, в мире и во Вселенной. Во внутрь Петериса потекли шашлыки и солянки, беляши и чебуреки, манты, хинкали и пиццы. Кавказские дни в стахановском желудке Петериса сменялись мексиканскими. Маринады и соленья стояли попрощаться с удаляемым органом бесконечной траурной вереницей. Свиной бок внутри Петериса ждал свиные щеки со свиными ушами, прохаживаясь по желудку на свиных ногах – внутри Петериса запросто можно было собрать целую свинью! И все веселье, конечно же, под этиловый аккомпанемент многострунного жидкого оркестра: водочку, вино, виски, текилу, ром, коньяк, пиво, наливки, настойки, сидр и др. И, разумеется, в компании друзей и знакомых, друзей знакомых, незнакомых, друзей незнакомых, а также незнакомых даже друзьям незнакомых незнакомых друзей.

      Снимок, полученный Петерисом на узи, стоял во главе стола с траурной ленточкой, напоминая, что все мы не вечны и тоже когда-нибудь уйдем, если не целиком, сразу, так постепенно, по частям.

      Праздник продолжался день и ночь, сутки за сутками, как будто не пузырь вырезали из Петериса, а всего Петериса отрезали от пузыря. Долго это тянуться не могло – чисто по физиологическим возможностям,