Ведьмина Дорога. Анита Феверс

из-под защиты теплых стен, но вот же – стоит. Я поклонилась в пространство между ним и кузнецом и откинула капюшон. Мужичок с вилами сплюнул и угрожающе шагнул ко мне.

      – Истинно ведьма! Вот чуяло мое сердце, не надо ее пускать, а вы…

      – Помолчи, Брегота, – буркнул кузнец. Названный Бреготой ворчать не перестал, но все возмущения дальше звучали едва различимо, теряясь в густой бороде. Кузнец кивнул на мою косу и прогудел:

      – На ведьму ты, девка, не похожа. Но с такими волосами на тракте вряд ли спокойно. Не боишься?

      Я пожала плечами. Волосы как волосы, ну и что, что седые? По первости все орут: «Ведьма!», уже привыкла. Да и не объяснять же каждому встречному, что краска мой бело-серебристый цвет не берет. Из-за волос меня пытались убить только в паре волостей. Куда чаще опасность исходила от сластолюбцев, решивших, что молодуха охотно ляжет под любого, кто пообещает ее кормить и одевать. Почему-то слово «нет» знакомо очень малому количеству мужчин.

      – Я могу за себя постоять.

      – А в наше Приречье зачем пожаловала? – промолвил голова.

      – Я уже сказала вашему доблестному стражу. Хочу согреться и поесть. После этого готова предложить свои услуги травницы. Ну а коли работы нет – тогда буду благодарна, если скажете, кому я могу продать коня, – уже договаривая, я вдруг осознала, что он сказал. Приречье! Это же та самая волость, про которую говорил Игнотий!

      Пирожок возмущенно всхрапнул и боднул меня в спину, намекая, что он продаваться совершенно не согласен. Я украдкой вздохнула, едва сдержавшись, чтобы вздох не перешел в зевок. Коня жалко до слез. Но себя мне было жаль еще сильнее. Потому что добрая животина хозяина найдет без труда, а вот я никому не нужна, и иначе не будет. Потому мне придется выживать любой ценой – даже ценой расставания с другом.

      – В наших краях распутица длится не один день, – голова и кузнец с сомнением переглянулись.

      – Если вы переживаете, что я у вас задержусь…

      – Батюшка! – отчаянный женский крик перебил меня. По лужам, подобрав юбки, бежала женщина, и судя по тому, как чуть скосил глаза голова, звала она именно его. Добежала – простоволосая, запыхавшаяся – и вцепилась в рукав, продолжая голосить. – Батюшка Артемий, Марьяне хуже!

      Голова побледнел и, кажется, забыл о моем присутствии. Повернулся к всхлипывающей женщине и сжал ее руки в своих.

      – Ты знаешь, где травы. Сделай отвар. Приступ начался?

      – Не было приступа, батюшка! Стонет, за живот держится, и белая как смерть! И пена… пена изо рта, ровно у собаки бешеной!

      Брегота, все еще нацеливающий на меня вилы, растерянно замер. Нехитрое оружие наклонилось к земле, пачкаясь в глине. Голова враз осунулся и постарел, но погладил женщину по плечу и кивнул, ободряя:

      – Не плачь. Я сейчас приду. Скорее, отвар, ну же!

      – Ох, горе-то какое, горюшко настигло, откуда не ждали… – причитая, женщина побежала обратно, разбрызгивая воду. По мне она мазнула рассеянным взглядом, точно и вовсе не увидела. Только сейчас я заметила, что на ней было платье густого красного